Записки психиатра. История моей болезни - Виктор Хрисанфович Кандинский Страница 39

6. Переходим теперь к обстоятельствам прежней жизни обвиняемой и к выяснению отношений между ней и ее мужем. Заметим, что сведения, устные и письменно сообщенные нам обвиняемой, во всех существенных чертах подтверждаются много раз упоминавшимся письмом мачехи мужа. Мария ф.-Г. родилась в Гродненской губернии в имении, где отец ее был управляющим; семь лет жила в учебном заведении в гор. Митаве, потом снова находилась у отца, где вела тихую и уединенную жизнь, предаваясь девическим мечтам, чтению романов и стихов. С Александром Ф.-Бр. она знакома с детства, влюбилась в него на 15-м году своей жизни, но характер всепоглощающей страсти эта любовь получила на 20-м году жизни Марии, с того времени, когда в 1881 году Александр в течение двух с половиной месяцев гостил у отца Марии. Постоянное пребывание в его обществе, прогулки при луне вдвоем, его видная наружность и некоторая талантливость, его прежняя слава Дон-Жуана, а также его красноречивые жалобы на судьбу и мольбы об участии имели результатом то, что Мария привязалась к Александру на всю жизнь. Но Александр, по-видимому, лишь играл с ней в любовь и сначала вовсе не думал о законном браке; между молодыми людьми последовали бурные объяснения и затем кратковременный разрыв. 15-го мая 1882 г. Александр и Мария сошлись опять, и 18-го мая состоялась их помолвка. Однако при возобновившемся постоянном общении с Александром Марии показалось, что он относится к своему положению жениха совсем несерьезно, и романтическая девушка 21-го числа того же месяца пыталась отравиться кусочком металла калия (калий находился в доме потому, что годится для фейерверков: горит, будучи брошен в воду). После этой попытки Мария была долго больна, а с женихом у нее последовал разрыв, длившийся около года. В апреле 1883 г. между ними опять завязалась переписка; в ноябре Александр явился лично и, уступая любви и ожиданиям девушки, вторично сделал ей предложение. Отец Марии, равно отец и мачеха Александра, были против этого брака, так как Александр по причине своей застарелой болезни (dipsomania) совсем не был в состоянии добывать себе средства к жизни. Мечтательная девушка была убеждена, что ее любовь поможет Александру вылечиться, и потому настаивала на браке, грозя, что в противном случае окончит жизнь самоубийством. Цель ее была достигнута, ибо 22-го января 1884 г. свадьба наконец состоялась. Первое время Александр и Мария жили одни, причем последняя отдала в бесконтрольное распоряжение мужа свое маленькое приданое (2000 руб.), которое в короткое время все было истрачено. Потом Александр стал жить у своего отца, получая от него на себя и на жену по 50 р. в месяц. По сообщению мачехи, Александр вскоре стал чувствовать отвращение («Adversion») к своей жене. Мы имеем основания думать, что он был очень неумерен в половых требованиях, так что телесно слабая Мария, больше понимавшая платонические, чем плотские отношения, не была в состоянии его удовлетворять. Как бы то ни было, но из сообщения мачехи Александра видно, что преданная мужу Мария должна была жестоко страдать, ибо муж был к ней холоден и пренебрежителен, многократно предлагал ей развод и, будучи пьян, гнал ее ночью на улицу. Формального развода Мария не хотела, но все-таки была принуждена временно оставлять мужа. Так, в 1884 г. она уезжала на три месяца за границу; в 1885 г. была в течение 10 месяцев на месте гувернантки в Курляндии (ее муж в это время находился в заведении для умалишенных, Ротенбург близ Риги); в 1886 г. семь месяцев была гувернанткой в Орловской губернии. Подолгу не видеть мужа было для нее, по ее словам, невыносимо. В декабре 1886 г. муж, находившийся тогда в больнице св. Николая Чудотворца, вытребовал ее в С.-Петербург и с этого времени, как она говорит, относился к ней тепло и дружественно, настаивая, чтобы она как можно чаще навещала его в заключении.

7. С 1-го февраля 1887 г. мачеха Александра заняла место надзирательницы в одном загородном приюте для душевнобольных, а 13-го февраля был переведен в этот приют и Александр из больницы св. Николая Чудотворца. Врачи обоих этих заведений для умалишенных признавали Александра Ф.-Бр. неизлечимым, а потому ему, в силу 95 ст. Улож. о наказ., предстояло оставаться в доме для умалишенных неопределенно долгое время. В приюте Александр почти ежедневно было отпускаем на квартиру мачехи для свидания с последней и тоже почти каждый день виделся с посещавшей его женой. Врачу приюта, д-ру Дм-ву, Мария Ф.-Бр. казалась субъектом ненормальным, а другой врач, д-р С-лов, заметил, что Мария относится к мужу со слепым чувством подчинения и доверия и с привязанностью, которая мужем едва ли разделялась (лист предв. следствия 38 об.). После 2-го апреля, когда Александр, отпросившись к отцу, целые сутки пьянствовал, его перестали отпускать к мачехе, и с этого времени он стал убеждать жену доставить ему оружие. Жена не могла внутренне не согласиться с ним, что жизнь для него – непрерывное унижение и мучение, и понимала, что для него нет надежды на лучшее будущее. После тяжелой борьбы с собою она пришла к убеждению, что, любя мужа, она должна считать своим долгом помочь ему избавиться от муки; 10-го апреля, уступая продолжавшимся мольбам и убеждениям со стороны мужа и боясь, что он иначе будет стараться убить себя способом более неверным или мучительным (он говорил, удавиться или повеситься), она (как объяснила нам письменно) принесла Александру револьвер, находившийся у его отца. Об ответственности, ожидающей ее за содействие мужу в совершении акта самоубийства, она думала весьма мало, ибо вознамерилась лишить себя жизни тотчас же после самоубийства мужа. В этот самый день, 10-го апреля, муж при расставании дал ей (по ее словесному объяснению) скрытую им при себе маленькую скляночку с белым порошком, сказав, что это яд, который может ей со временем пригодиться. На скляночке (она теперь в больнице св. Николая Чудотворца) имелся желтый ярлык с напечатанным на нем словом «наружное»; кроме того, на ярлыке была полустершаяся надпись чернилами: «Brechweinstein» (обвиняемая приняла внутрь этот порошок, которого было около одной драхмы, 2-го декабря, в больнице св. Николая Чудотворца; в скляночке остались лишь немногие частицы порошка, приставшие к стенкам). Мы не знаем наверное, почему Александр не попробовал отравиться этим веществом; но весьма возможно, что он побоялся сопряженных с отравлением рвотным