Пролетая над самим собой - Евгений Модестович Табачников Страница 39

поездкой в Париж: «Пойди, не пожалеешь – удивительная женщина!» И вот я сижу в обставленной с большим вкусом квартире в 16-м районе, облюбованном еще первой волной русской эмиграции. На стенах картины художника Ланского. «Отец понимал толк в живописи и сразу отметил своеобразный мазок художника», – подмечает уверенным, значительным голосом обаятельная дама небольшого роста. Нина Каганская – успешная владелица фирмы «Титра». В начале 1920-х годов ее дядя и отец Иосиф и Михаил Каганские покинули Россию и создали во Франции продюсерскую фирму General Production. Но связь с Россией не прерывалась никогда: они продюсировали картины «Пиковая дама», «Преступление и наказание» и другие. В 1930-е годы они учредили фирму «Титра-фильм», заняв деньги и уловив, как теперь говорят, тренд – приход на кинорынок американских картин. Основали маленькую фабрику, дублируя речь на французский язык и создавая необходимые для этого субтитры, а Нина представляла их на московских кинофестивалях. Энергичная, несмотря на свой значительный возраст, продолжательница дела семьи произвела на меня обворожительное впечатление. Каким-то чудом нам удалось за полчаса стать друзьями и, что самое главное, поверить друг другу на слово. Поначалу к нам приехал старший из трех внуков Нины, 16-летний Арно, послужив своеобразной первой ласточкой. Его приезд к нам ознаменовал начало обмена: с нашей стороны – дети, со стороны Нины – внуки. Стандартный набор для иностранца в Москве: Кремль, Третьяковка, Большой театр и дополнительный – специальный для понимания настоящей жизни страны: экскурсия на Киевский вокзал, где на газетах сутками жили семьи с маленькими детьми, ожидавшие возможности уехать или найти место для жизни в «гостеприимной» столице. Без горячей воды, без нормального туалета, без подогретой пищи. А дальше поездка в купе в Юрмалу, в Дом творчества писателей. Французу запретили разговаривать и велели притвориться на время глухонемым, так как иностранцы не имели права без специального разрешения покидать пределов Москвы. На Рижском взморье в это время многие товары продавались исключительно по «карточкам». Арно плохо говорил по-русски, но все же объясниться мог, и, посылая его в магазин, я давал ему важные уроки языка и жизни. «Гарсон» обычно возвращался с пустыми руками, но зато с горящими глазами, начиная понимать другую действительность, особенную, нашу, делая отважные, порою неуклюжие шаги на пути увлечения Россией.

Арно Фрилле. 2011

Сидим, смотрим кинофильм о молодежи. По сюжету случайно разбивается бюст В. И. Ленина, стоявший в кабинете у секретаря комитета комсомола завода. И вот взволнованные молодые люди аккуратно собирают гипсового вождя в пакет, помещая с почестями в сейф. Объяснить, почему не на помойку, невозможно. Притом что мои шестнадцатилетние парни смотрят западные фильмы, понимая или догадываясь обо всем, что происходит на экране, здесь – стена непонимания.

Арно с нашей помощью полюбил Россию и, став через пятнадцать лет продюсером, снял фильм о Распутине, пригласив на главную роль Жерара Депардье.

Вот что пишет сам Арно Фрилле: «Я с раннего возраста бывал в России, жил в Москве, знаю русский язык и русскую культуру. Я уже 20 лет работаю в России, а четыре года назад создал компанию B-Tween. “Распутин” – наш первый проект. Это одновременно фильм и французский, и русский».

Париж – Вена – Франкфурт-на-Майне

Через год знакомства с парижской семьей по их приглашению мы вылетели в Париж и записали сыновей в Сорбонну, бесплатно, оплачивая только медицинскую страховку. В ректорате нам любезно предложили пройти по университету, осмотреть общежитие, где будут жить наши дети. И мы моментально впали в депрессию от увиденного. Кажется, мы приземлились на другой планете по имени «вседозволенность». Кругом целуются, обнимаются, практически прилюдно занимаются любовью, курят травку, в туалете валяются обертки от пакетиков с «порошком»… этого нам только не хватало для наших шестнадцатилетних «орлов». Вернувшись на Родину, приунывшие, мы вспомнили о недавней поездке в Вену, показавшуюся нам тогда достойным, спокойным и немножко застывшим городом по сравнению с бурным Парижем. Там уже в семь часов вечера ставни с грохотом падают, закрывая окна, жизнь постепенно замирает практически во всем городе, кроме центра. Вот это нам и подходит, решили мы. И предложили мальчикам с середины учебы в десятом классе срочно начинать изучать немецкий – французский подождет, никуда не денется. Через полгода Антон и Володя уже самостоятельно вели переговоры с владельцем квартиры, придурковатым дирижером, а когда тот, нарушив договоренность, захотел сдать ее двум корейцам, предлагавшим платить дороже, устроили потасовку на улице, заставив их убраться и отстояв обещанную по договору жилплощадь. Итак, крыша над головой нашлась, мальчики записались в университет. По ходу событий выяснилось, что необходимы справки, подтверждающие, что с данными оценками в аттестате зрелости их могли бы принять в высшие учебные заведения на Родине. Лечу в Москву, договариваюсь в МГУ с друзьями. Наконец желанные бумажки, переведенные на немецкий, радуют глаз австрийских бюрократов. Мальчишки слушают лекции, а вечерами работают на бензоколонке и разносят газеты. Приближается счастливый миг оплаты первого семестра, и тут Володя с его энергией и умением общаться выясняет, что австрийские студенты в России получают бесплатное образование. Найден адвокат, составлено прошение, получено положительное решение от управления Венского университета, удовлетворяющее ходатайство на дармовое обучение. На дворе 1989 год, билеты в Братиславу стоят 40 долларов, на стоянке ждут «Жигули», добравшиеся своим ходом из Москвы. Садимся – и через 40 минут здравствуй, Вена, приют проклятого капитализма. Венские друзья-стоматологи предлагают мне работу. К сожалению, врачом устроиться по австрийским законам нет никаких возможностей, зато можно с финансовой поддержкой друзей открыть «золотую лавочку» и скупать драгоценные металлы у желающих таковые продать. Вижу себя сидящим за столиком с маленькими весами, в одной руке у меня пинцет, в нем маленькая гирька, взгляд напряженно-внимательный. Вот оно, счастье эмигранта… Ну уж нет, только не я, никогда!

Спустя полгода нашего проживания в Австрии случаются гастроли пианиста В. Крайнева. За ужином после триумфального концерта Володя рассказывает о Германии, о Франкфурте-на-Майне, о еврейской общине города, о том, что немецкие власти акцептируют советские медицинские дипломы и дают возможность работать по специальности. На семейном совете решили попробовать перебраться на родину Гете. Сказано – сделано.

Сняли трехкомнатную квартиру в старом доме во Франкфурте. Поддержку и советы, что делать и как жить в необычной для нас ситуации, осуществляли новые знакомые – семья искусствоведов Елены и Василия Ракитиных, бывших москвичей. Они же помогли обустроиться и познакомили со своими обаятельными друзьями Ником и Кристой Ильиными, пригласившими нас сразу на светское мероприятие года – традиционный «Русский бал» в Бад-Гомбурге…

В те далекие годы Вася еще не