Лев Гумилевский - Бутлеров Страница 39

К двору примыкал смешанный сад с яблонями, вишнями и липовой аллеей. Аллея спускалась к мрачному пруду, покоившемуся в обрывистых, красно-бурых глубоких берегах.

Бутлеровка находилась верстах в сорока от Мурзихи — пристани на Каме, и даже Николай Петрович Вагнер, до конца жизни оставшийся близким другом Бутлерова, не часто посещал его в деревенской глуши.

Дом, двор и сад наполняли жизнью и движением два сына Александра Михайловича, с которыми он проводил много времени в их ранние годы.

Между братьями была разница в десять лет. Оба они унаследовали от отца привязанность к сельской жизни, к охоте, к пчелам, и оба остались до конца жизни по своему душевному влечению и образованию натуралистами, хотя и были чиновниками. Михаил Александрович Бутлеров (1853–1931) учительствовал, хозяйничая летом в деревне. Владимир Александрович (1864–1934) получивший в наследство от дяди большое имение в Пензенской губернии, был членом Государственного совета по выбору от землевладельцев Пензенской губернии.

Разница в возрасте мешала дружбе братьев. Когда выросший Миша перестал задавать вопросы о том, дерутся ли студенты в университете и ставит ли их отец в угол, те же вопросы стал задавать Володя.

Когда выросли оба, место их в Бутлеровке заняли внуки, так что, казалось, ничто не менялось в однообразном течении деревенской жизни.

В 1867 году, когда было закончено печатание «Введения», Александр Михайлович обратился в совет с просьбой дать ему заграничную командировку на всю зиму 1867/68 года для редактирования немецкого перевода своего труда и для утверждения первенства русской химической мысли. Командировка была дана, и в августе 1867 года Бутлеров в третий раз отправился в чужие края.

5. УТВЕРЖДЕНИЕ ПЕРВЕНСТВА И ОТЪЕЗД ИЗ КАЗАНИ

Представление физико-математического факультета в совет университета о командировании Бутлерова за границу, сохранившееся в Центральном Государственном архиве ТАССР, является очень важным документом для выяснения взаимоотношений Бутлерова с западноевропейскими химиками, пытавшимися умалить роль и значение русского ученого в истории развития науки и создания структурной теории.

В этом представлении, содержащем перечень причин, выдвигаемых Бутлеровым в поддержку своей просьбы, на первом месте стоит «свидание с заграничными химиками и посещение ученых собраний».

Относительно первой из указанных причин ходатайства Александр Михайлович представил подробное объяснение:

«Во время последнего пятимесячного пребывания моего за границей в 1861 году, — писал он, — мною была напечатана и прочтена на съезде немецких врачей и натуралистов статья «О химическом строении вещества». По возвращении в моем отчете о поездке я высказал по поводу нее, между прочим, следующее: «Все, даже и противоположные, повидимому, воззрения приводятся к одному итогу, когда без предвзятости, откинув несущественное, примешься за сравнение идей, лежащих в основании их. Этот итог, эти общие идеи, представляющие естественный вывод из современного фактического развития науки, будут, мне кажется, понятия об атомности или лучше — о количестве и свойстве сродства паев — и о том, что называю я химическим строением».

С тех пор я постоянно проводил принцип химического строения во всех моих сочинениях и работах. Некоторые его следствия подробно изложены были мною в статье «Объяснение случаев изомерии», а позже он мною положен в основание моего учебника органической химии. Факты, мною открытые в последние годы, и различные открытия других химиков подтвердили основательность моих воззрений. Предсказанный мной изомер дигликоламидной кислоты — кислота дигликоламиновая найдена Гейнцем; существование изомерных предельных углеводородов с определенным заранее строением доказано моими опытами и опытами Фриделя, объяснение действия цинкоорганических соединений на щавелевый эфир, которое я дал, основываясь на принципе химического строения, подтверждено Франкландом и Дюппа и проч.

Все это не мешает, однако, многим заграничным ученым недостаточно признавать то участие, которое я принимал в разработке взглядов, делающихся ныне господствующими в науке, и высказывать нередко, как новость, что было уже мною говорено. А между тем в то время, когда появилась моя статья о химическом строении, почти все, благодаря различию наружной формы, считали существенно различными взгляды, казавшиеся мне тогда и теперь кажущиеся взгляды (Кольбе и Кекуле), по сущности своей, совершенно сходными. И ныне сами авторы этих воззрений, несмотря на свое передовое положение в науке, едва ли вполне овладели той действительной основой своих воззрений — оценкой способа химической связи между элементарными паями в частице, которая уяснена мною пять лет тому назад. Казанской лаборатории удавалось, по крайней мере, в последние годы или обнаруживать, или фактически доказывать полную неосновательность некоторых предположений, высказанных упомянутыми учеными: например, различие оксимэфиловой и метоксиловой кислот и различие кетонов, предполагавшихся Кольбе, опровергнуто работами г.г. Попова и Фатьянова, сделанными по моей идее; смешанные типы и то положение, что одному телу могут принадлежать различные рациональные формулы, покинуты Кекуле после того, как появилась моя статья об объяснении изомерии; положение о различии единиц сродства многоатомных паев, необходимость которого при настоящем состоянии науки мною была отвергнута вопреки мнению Эрленмейера, теперь оставляется в стороне им самим и проч.

Для лица, посвятившего себя науке, полное признание другими специалистами того, что им сделано, составляет одну из лучших наград и лучшее поощрение к дальнейшей деятельности. Я должен сказать, что высоко ценю такое признание, а лучшим средством для его достижения считаю личное заявление моих воззрений своим собратам по науке».

Факты, приведенные Бутлеровым в его объяснении, говорят нам, насколько скромна в сравнении с заслугами была его претензия на первенство в создании теории, завоевавшей мир. Это было понято факультетом. В своем представлении просьбу о командировании Бутлерова за границу факультет мотивирует желанием «дать г. Бутлерову возможность лично выяснить перед заграничными химиками права его на главное участие в развитии того направления которое приняла современная химия».

Александр Михайлович, решившийся покинуть университет даже в зимнее время, во время учебных занятий, оставлял взамен себя достойного преемника в лице Марковникова.

Бутлеров не ошибался, считая лучшим средством для достижения поставленной цели личное объяснение с немецкими химиками. В его присутствии никто не решался отрицать приоритет русского ученого в создании структурной теории, как теории химического строения с ее основным положением о зависимости свойств соединения от его химического строения. Попытки умалить значение Бутлерова сводились лишь к разговорам о том, что, дескать, это положение является простым выводом из положений о четырехвалентности углерода и способности его атомов цепеобразно связываться друг с другом, а Бутлерову если и принадлежит какая-нибудь заслуга в этом деле, то разве только та, что он предложил это «сцепление атомов называть строением тел».