Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками - Коллектив авторов Страница 37

И не смел осиплым голосом

С Шапеленом и с Рифматовым

Воспевать героев севера.

Несравненного Виргилия

Я читал и перечитывал,

Не стараясь подражать ему

В нежных чувствах и гармонии.

Разбирал я немца Клопштока

И не мог понять премудрого!

Не хотел я воспевать, как он;

Я хочу, чтоб меня поняли

Все от мала до великого.

За Мильтоном и Камоэнсом

Опасался я без крил парить:

Не дерзал в стихах бессмысленных

Херувимов жарить пушками,

С сатаною обитать в раю,

Иль святую богородицу

Вместе славить с Афродитою.

Не бывал я греховодником!

Но вчера, в архивах рояся,

Отыскал я книжку славную,

Золотую, незабвенную,

Катехизис остроумия,

Словом: Жанну Орлеанскую.

Прочитал, – и в восхищении

Про Бову пою царевича.

О Вольтер! о муж единственный!

Ты, которого во Франции

Почитали богом некиим,

В Риме дьяволом, антихристом,

Обезьяною в Саксонии!

Ты, который на Радищева

Кинул было взор с улыбкою,

Будь теперь моею музою!

Петь я тоже вознамерился,

Но сравняюсь ли с Радищевым?

‹…›

А. С. Пушкин.

1814

28

MON PORTRAIT

Vous me demandez mon portrait,

Mais peint d’après nature;

Mon cher, il sera bientôt fait,

Quoique en miniature.

Je suis un jeune polisson,

Encore dans les classes;

Point sot, je le dis sans façon

Et sans fades grimaces.

One il ne fut de babillard,

Ni docteur en Sorbonne –

Plus ennuyeux et plus braillard,

Que moi-même en personne.

Ma taille à celles des plus longs

Ne peut être égalée;

J’ai le teint frais, les cheveux blonds

Et la tête bouclée.

J’aime et le monde et son fracas,

Je hais la solitude;

J’abhorre et noises, et débats,

Et tant soit peu l’étude.

Spectacles, bals me plaisent fort,

Et d’après ma pensée.

Je dirais ce que j’aime encore…

Si n’étais au Lycée.

Après celà, mon cher ami,

L’on peut me reconnaître:

Oui! tel que le bon Dieu me fit,

Je veux toujours paraître.

Vrai démon pour l’espièglerie,

Vrai singe par sa mine,

Beaucoup et trop d’étourderie.

Ma foi, voilà Pouchkine.

A. С. Пушкин.

1814

Перевод:

МОЙ ПОРТРЕТ

Вы просите у меня мой портрет,

Но списанный с натуры;

Дорогой мой, он сейчас же будет готов,

Но только в миниатюре.

Я молодой повеса, Еще на школьной скамье;

Не глуп, говорю без стеснения

И без жеманного кривлянья.

Никогда не было болтуна,

Ни доктора Сорбонны –

Надоедливее и крикливее,

Чем я, собственной своей персоной.

По росту я с самыми долговязыми

Вряд ли могу равняться;

У меня свежий цвет лица, русые волосы

И кудрявая голова.

Я люблю толпу и ее шум,

Одиночество ненавижу;

Мне претят ссоры и споры,

А отчасти и учение.

Спектакли, балы мне очень нравятся,

И, коли уж признаваться,

Я сказал бы, что еще люблю…

Если бы не был в Лицее.

По всему этому, мой милый друг,

Меня можно узнать.

Да, таким, как бог меня сотворил,

Я хочу всегда казаться.

Сущий бес в проказах,

Сущая обезьяна лицом,

Много, слишком много ветрености –

Вот каков Пушкин.

29

ВОСПОМИНАНИЯ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ

Навис покров угрюмой нощи

На своде дремлющих небес;

В безмолвной тишине почили дол и рощи,

В седом тумане дальний лес;

Чуть слышится ручей, бегущий в сень дубравы,

Чуть дышит ветерок, уснувший на листах,

И тихая луна, как лебедь величавый,

Плывет в сребристых облаках.

С холмов кремнистых водопады

Стекают бисерной рекой,

Там в тихом озере плескаются наяды

Его ленивою волной;

А там в безмолвии огромные чертоги,

На своды опершись, несутся к облакам.

Не здесь ли мирны дни вели земные боги?

Не се ль Минервы росской храм?

Не се ль Элизиум полнощный,

Прекрасный Царскосельский сад,

Где, льва сразив, почил орел России мощный

На лоне мира и отрад?

Промчались навсегда те времена златые,

Когда под скипетром великия жены

Венчалась славою счастливая Россия,

Цветя под кровом тишины!

Здесь каждый шаг в душе рождает

Воспоминанья прежних лет;

Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает:

«Исчезло все, великой нет!»

И, в думу углублен, над злачными брегами

Сидит в безмолвии, склоняя ветрам слух.

Протекшие лета мелькают пред очами,

И в тихом восхищенье дух.

Он видит: окружен волнами,

Над твердой, мшистою скалой

Вознесся памятник. Ширяяся крылами,

Над ним сидит орел младой.

И цепи тяжкие, и стрелы громовые

Вкруг грозного столпа трикратно обвились;

Кругом подножия, шумя, валы седые

В блестящей пене улеглись.

В тени густой угрюмых сосен

Воздвигся памятник простой.

О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен!

И славен родине драгой!

Бессмертны вы вовек, о росски исполины,

В боях воспитанны средь бранных непогод!

О вас, сподвижники, друзья Екатерины,

Пройдет молва из рода в род.

О, громкий век военных споров,

Свидетель славы россиян!

Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов,

Потомки грозные славян,

Перуном Зевсовым победу похищали;

Их смелым подвигам страшась дивился мир;

Державин и Петров героям песнь бряцали

Струнами громозвучных лир.

И ты промчался, незабвенный!

И вскоре новый век узрел

И брани новые, и ужасы военны;

Страдать – есть смертного удел.

Блеснул кровавый меч в неукротимой длани

Коварством, дерзостью венчанного царя;

Восстал вселенной бич – и вскоре новой брани

Зарделась грозная заря.

И быстрым понеслись потоком

Враги на русские поля.

Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,

Дымится кровию земля;

И села мирные, и грады в мгле пылают,

И небо заревом оделося вокруг,

Леса дремучие бегущих укрывают,

И праздный в поле ржавит плуг.

Идут – их силе нет препоны,

Все рушат, все ввергают в прах,

И тени бледные погибших чад Беллоны,

В воздушных съединясь полках,

В могилу мрачную нисходят непрестанно

Иль бродят