Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче Страница 36

Среди многочисленных рисунков военных орудий, сделанных в этот период, встречаются более сложные, крупного формата – вероятно, они были исполнены с намерением в самом деле кому-то их показывать: литейный цех для изготовления бомбард и огнестрельного оружия с грандиозным подъемным механизмом[206]; стрелометы на треногах и колесах[207]; гигантские мортиры, чудовищным потоком обрушивающие на врага разрывные бомбы[208]; многоствольные залповые ружья[209]; огромные арбалеты в разнообразных вариациях[210]; броненосные корабли[211]; катапульты и пращи[212]; новые модели ружей[213]; вооруженные серпами повозки в окружении чудовищно изуродованных вражеских трупов и схемы танка[214]. Общее у всех этих рисунков одно: колоссальные размеры машин, вокруг которых суетятся толпы крохотных человечков.

Наряду с военными машинами, явно упомянутыми в письме к герцогу, Леонардо продолжает технологические изыскания, начатые во Флоренции.

Разумеется, среди самых старых его рисунков то и дело появляются копии машин, созданных другими инженерами, однако во многих случаях речь идет об оригинальном переосмыслении механики. А зачастую эти машины технологически настолько опережают время, что никто, включая и самого Леонардо, не в силах их построить.

В Манускрипте B и на современных ему листах Атлантического кодекса нередко встречаются проекты, основанные лишь на теоретических предпосылках, вероятно так и не проверенных экспериментально, однако неизменно ориентированные на возможное практическое и даже промышленное применение: от текстильных машин до часов.

Другой крупной сферой интересов Леонардо в те годы становятся архитектура и градостроительство в границах, обозначенных архитекторами и теоретиками гуманизма Леоном Баттистой Альберти, Антонио Аверулино, более известным как Филарете, и Франческо ди Джорджио Мартини. Леонардо уже имел возможность проглядеть их трактаты. А наследие Филарете до сих пор живо в Милане, где архитектор, работавший на Франческо Сфорца, задумал идеальный город под названием Сфорцинда, основанный на новой концепции функциональности: здания ассимилируются живым организмом города, а значит, их функции должны регулироваться и управляться максимально гармоничным образом. Подобные мысли вызваны текущими условиями развития самого Милана, переживающего фазу хаотичного демографического и экономического роста. И в этом смысле столица герцогства, конечно, далека от идеальной гармонии: грязные улицы, антисанитария, время от времени происходят вспышки чумы, последняя из которых датируется 1485 годом.

Манускрипт B включает в себя множество архитектурных исследований, в основном центрических купольных храмов, отсылающих к моделям Альберти и Филарете, а также к куполу Брунеллески во Флоренции. Главным новшеством здесь является глубина анализа градостроительных вопросов. Леонардо намеревается возводить здания и комплексы зданий на нескольких уровнях: под землей будут располагаться коммуникации, канализационные системы, водопроводы, далее – наземные и водные пути сообщения, дороги и каналы, лавки и производственные помещения; еще выше – сады и жилые массивы, предназначенные для благородного сословия.

Многие из этих идей, похоже, относятся к Виджевано – небольшому городку, занимающему стратегическое положение на берегу реки Тичино, который Моро мечтает превратить в идеальный город. Река обеспечит чистоту подземных каналов и канализационной системы, а система водоснабжения будет подпитана сетью подземных водоводов в черте города и ирригационными каналами на прилегающей территории[215].

Разумеется, придется сперва донести эти мысли до герцога и убедить его в их эффективности. В бумагах Леонардо продолжают копиться черновики писем, хотя мы не знаем, были ли они отправлены и получены. Там же, записанная канчеллереской в общепринятом начертании, обнаруживается и шапка подобных обращений, которую надлежит копировать в официальной переписке: «Ill.mo et ex.mo[216]/ Моему пр-му синьору Лодовико / герцогу Бари / Леонардо да Винчи / флорентиец и т. д. / Леонардо»[217].

Среди всех этих черновиков отличается проработанностью проект, связанный с переустройством Милана.

Поскольку поблизости от города нет большой реки вроде Тичино, проект в целом основан на системе каналов, содержание которой должно обеспечиваться путем привлечения к пользованию доходами представителей частного капитала: «Здесь, синьор мой, есть множество людей благородного происхождения, которые поделят эти расходы между собой, если позволить им получать доход от водопровода, мельницы и пользования каналом. А когда они возместят свои затраты, то уступят канал Мартиджана вам»[218].

На другом листе Леонардо рисует сангиной план Милана со всеми его воротами и водными артериями, а рядом записывает две эффектные фразы, которые могли бы тронуть герцога, пообещав ему то, чего любой государь желает более всего прочего: покорность подданных и славу, добытую притом без каких-либо усилий: «Дайте мне только власть, и безо всяких усилий с вашей стороны все земли подчинятся своему вождю <…> / И слава его пребудет вечно среди жителей города, который он построил или расширил».

Затем, упомянув о каналах и необходимости содержать их в чистоте, он переходит к разговору о политике. Почему люди сохраняют верность и покорность своим синьорам? «По двум причинам: либо по крови, либо по кровному владению», то есть по прямому родству с властями предержащими, либо за счет твердых гарантий владения товарами и доходами для подданных и их потомков. За счет роскошных новых домов город расширится, станет просторнее, заодно устранив и чрезмерную скученность «бедноты», причину эпидемий: «Вы рассредоточите многие скопления людей, что, теснясь, подобно козам, друг у друга на головах, наполняют все смрадом и становятся семенем смертельной чумы». А сам проект впоследствии можно было бы распространить и на другие города герцогства, например Лоди.

Разумеется, в этом идеальном городе, чистом и сияющем, где, кажется, каждой вещи отведено свое место, никого особенно не волнуют судьба и функции низших классов, «бедноты». В своем хладнокровном реализме Леонардо представляет сеть властных отношений такой, какова она есть на самом деле: структурой пирамидальной и элитарной[219].

5

Тибуриум собора

Милан, 1487–1490 годы

В 1487 году, возможно по протекции герцога, Леонардо наконец удается найти более-менее стабильную работу с постоянным жалованьем. Фабрика Миланского собора[220] приглашает его вместе с Бернардино Маджи, плотником из Аббьяте, изготовить деревянную модель будущего тибуриума[221].

8 августа казначей Якопо де Поррис выплачивает «магистру Леонардо, флорентийцу» 8 лир аванса[222]. 28 сентября Бернардино запрашивает остаток своего жалованья[223], приложив к запросу смету, подписанную Леонардо, который 30 сентября получает очередную выплату в размере 8 лир[224], а 11 января 1488 года – еще 40 лир, помимо все тех же восьми, от казначея Ингресто де Озио[225]. В последующие годы, вплоть до 1494-го, жалованье устанавливается на уровне 12 лир в год – верный признак того, что консультации продолжаются[226].

Впервые за несколько лет жизни в Милане Леонардо оказывается вовлечен в серьезное предприятие, не уступающее работам в Санта-Мария-дель-Фьоре, когда Верроккьо и его мастерской было поручено, преодолев все технические проблемы, увенчать фонарь купола