Матвей Гейзер - Маршак Страница 36

В той же «Всеобщей газете» Маршак опубликовал один из самых злобных своих стихотворных фельетонов «О Ясной Поляне»:

Сыновья ТолстогоПродают именье, —Не суди сурово,Не бросай каменья.Сыновьям ТолстогоМного денег надо:Рода ведь какого,Рода и уклада!

Ясную ПолянуМы б у них купили.Да не по карману.Много запросили!Пусть же купят янкиНашу драгоценность,Славные останки —Все же это бренность.

…Пусть же купят янкиЯсную Поляну…Мало денег в банке,Нам не по карману!Нам литератураБез того расходец:Строгая цензура —Дорогой народец.

При всей репортерской суете, занятости в душе его, к счастью, оставалось место для чувств. В 1911 году во время путешествия по Греции, по пути из Солоников в Афон, он написал одно из лучших своих лирических стихотворений. Вот его окончательный вариант:

Туманный полдень. Тень печалиНа корабле. Замедлен бег.А за кормой над зыбью далиКак бы кружится легкий снег.

Нет, это чайки. Странно дикиИ нарушают смутный сонИх нарастающие крики,Короткий свист и скорбный стон…

Поджаты трепетные лапки,Наклонено одно крыло…Нам скучен день, сырой и зябкий,А им — привольно и светло…

Но вот взгляни: в тревожном гуле,Как бы в глубокой тишине,Они устали и заснулиИ закачались на волне.

Надо ли говорить, что такие стихи мог написать человек счастливый, по-настоящему влюбленный. Почему он не опубликовал это стихотворение тогда, в 1911 году, — не столь уж существенно. Думается мне, что в кругу близких ему людей он читал его.

В августе 1912 года исполнился год со дня возвращения Софьи Михайловны из Палестины в Санкт-Петербург. Маршаки решили отметить эту годовщину поездкой в Финляндию. 21 августа 1912 года они приехали в небольшой городок Оллила и конечно же вернулись к воспоминаниям о своем путешествии по Ближнему Востоку. В тот же день Маршак эти воспоминания изложил в стихах. В одном из них, «На верблюде (Реховот — Экрон)», речь идет о посещении двух городов. Один из них — Реховот — в ту пору был еще небольшим поселком (в 1898 году его посетил сам доктор Герцль), второй — древний Экрон, город некогда филистимский, оказавшийся в XIII веке до н. э. во владении колена Дана, а позже завоеванный воинами колена Иуды, о чем говорится в Книге Судий: «Иуда взял Газу с пределами ее, Аскелон с пределами его и Екрон с пределами его».

Когда верблюд, качаясь, несТебя песчаною дорогой,И ты на скат и на откосСмотрела издали с тревогой…

…Давно ль верблюд, качаясь, несТебя пустынею убогой,А я, как опытный матрос,Тебя удерживал дорогой?

Встреча со страной праотцев оставила неизгладимый след не только в памяти Самуила Яковлевича, но и в его поэзии. В тот день 21 августа 1912 года в Оллиле он написал одно из самых блистательных своих стихотворений — скорее это маленькая поэма:

Я был в английском легком шлемеИ в сетке, тонкой и сквозной,А то бы мне и грудь и темяПрожег палящий южный зной…

Нас было много. Тут был целыйВеселый дружеский ферейн:Ханани — малый загорелыйИ оголтелый Айзенштейн…

Не торопясь, спокойным шагомМы долго шли. Но вдруг без словРешили всем ареопагомНайти верблюдов иль ослов.

Ханани, шедший с карабином,Ханани, храбрый человек,Дорогу неким бедуинамИ их верблюдам пересек…

«Как поживаешь и откуда?Я друг твой! Вот тебе рука.Дай нам до Экрона верблюдаЗа целых три металика».

Казалось, будет перестрелкаИ не уступит бедуин,Но совершилась эта сделкаДовольно быстро — в миг один…

Итак, мы сели. Боже, боже!Какой сюрприз, какой испуг,И сколько криков, сколько дрожи,Когда верблюд поднялся вдруг…

Потом мы двинулись неслышноВдоль по дороге — по пескам.Как беспорядочно и пышноЛежали платья наших дам!

Нам было весело сначала,Хоть и качало нас чуть-чуть.Но так потом нас закачало,Что стал нам страшен дальний путь…

Вдали закат вставал, как чудо —Пылали розы в синеве…Когда спустились мы с верблюда,Слегка кружилось в голове.

Потом в гостинице дорожнойНам блюдо подали маслин,И чай мы пили невозможныйВ стране плодов и сладких вин…

Среди друзей Маршака того периода был Гедеон Моисеевич Немировский, талантливый инженер-химик. Самуилу Яковлевичу он чем-то напоминал отца: близорукий, невысокого роста, небольшая бородка, как у Якова Мироновича, внимательный взгляд. Он был всего на десять лет старше Самуила, а казался старым. Это он настойчиво советовал Маршаку учить английский: почувствовал в Маршаке талант переводчика.

В АНГЛИИ

В сентябре 1912 года Софья Михайловна и Самуил Яковлевич отправились учиться в Лондон. Маршаки сразу полюбили этот город. Они подолгу гуляли по тихим улочкам пригородов, а по выходным выбирались в центр, в лондонские парки. Пройдет больше сорока лет после первой встречи с Лондоном, а в памяти Маршака он останется таким, каким был в начале века:

Гайд-парк листвою сочною одет.Но травы в парке мягче, зеленее.И каждый из людей привносит цветВ зеленые поляны и аллеи.

Вот эти люди принесли с собойОранжевый и красный — очень яркий.А те — лиловый, желтый, голубой, —Как будто бы цветы гуляют в парке.

И если бы не ветер, что волнойПроходит, листья и стволы колебля,Я думал бы: не парк передо мной,А полотно веселое Констебля.

Еще до отъезда в Англию Самуил Яковлевич заручился согласием нескольких редакций газет и журналов печатать его корреспонденцию. Это позволило ему и Софье Михайловне платить за учебу в Лондонском университете. Софья Михайловна поступила на факультет точных наук. Самуил Яковлевич — на факультет искусств. Часами работая в университетской библиотеке, он буквально впитывал в себя поэзию Вильяма Шекспира, Вильяма Блейка, Роберта Бёрнса, Джона Китса, Редьярда Киплинга. Пожалуй, не менее, чем творчество этих поэтов, его увлек английский детский фольклор, исполненный тонкого, причудливого юмора.