Франц Ринтелен - Секретная война. Записки немецкого шпиона Страница 36

Я предпочел молчать, и меня отправили в тюрьму. Ночь я провел в думах о том, что случилось бы, если бы вдруг мне было предоставлено огромное удовольствие очутиться в моей камере один на один с капитаном Папеном.

Мои друзья пригласили одного из самых знаменитых адвокатов Соединенных Штатов — мистера Джо Гордона Бэттла в качестве моего защитника. Во время нашей первой беседы он, осматривая меня взглядом с ног до головы, сказал:

— Прежде чем я решусь взять на себя вашу защиту, ответьте мне на один вопрос: намерены ли вы сознаться во всём или же вы решили на всё отвечать лаконическим «нет»?

Я ответил ему, что решил ни на что не отвечать. Он согласился взяться за мое дело.

В течение многих недель мой процесс служил предметом внимания американских газет как больших, так и малых. Процесс начался 5 мая 1917 года. Во время следствия я категорически настаивал на моей невиновности, не признав ни одного из предъявленных мне обвинений.

Процесс, в котором я играл главную роль, касался исключительно меня одного. Но американская полиция в это время не сидела сложа руки. В разное время процесса было арестовано до 30 человек. Мне было предъявлено обвинение в нарушении федеральных законов по следующим пунктам: организация покушений на пароходы в открытом море; перевозка и хранение взрывчатых материалов на территории Соединенных Штатов без получения в каждом отдельном случае соответствующего разрешения; нарушение закона о стачках; организация обществ и профсоюзов нелегальных или фиктивных и др. [104]

Процесс продолжался несколько недель. Я держал себя так, как обещал мистеру Бэттлу, и ничего не говорил. Я предоставил ему говорить за меня, и ему удалось не один сомнительный пункт истолковать в мою пользу.

Я был присужден к четырем годам каторжных работ. В течение моего пребывания в тюрьме я работал в паровой прачечной и на текстильной фабрике, затем в карьере и у камнедробилки — настоящий ад, где люди работали в густой едкой пыли, проникающей во все поры.

И, наконец, передо мной открылись ворота Атланты. Я стоял на свободе, окружённый журналистами, от которых мне всё же удалось ускользнуть. Я приехал в Нью-Йорк, оттуда сел на пароход и отправился в Германию.

Это было в начале 1921 года.