Комплект книг Дианы Машковой - Георгий Гынжу Страница 35

– Я почему-то не могу на тебя долго обижаться. Хотя стоило бы, – говорила она, целуя меня в губы.

– А я даже недолго не могу, – бубнил я и целовал ее в ответ.

Последний вечер в лагере был трогательным и грустным. Мы совсем не спали, а наутро, в восемь тридцать утра, был наш отъезд на вокзал.

После лагеря мы с ней еще несколько месяцев встречались в Москве. А потом она ушла к своему бывшему. Не к тому, детдомовскому, а к кому-то другому, с кем была после него. Я тогда чуть умом не тронулся, так мне было плохо. И я искренне не мог понять: вот на фига?! Он ее не любил. Зато любил я! Но она меня бросила…

После нее я четыре месяца вообще ни с кем не встречался, даже случайных поцелуев не было, ничего. Ходил в абсолютно потерянном состоянии. Через полгода я уже более-менее пришел в себя и снова стал мутить с девушками. Если девушка была мне интересна, мы какое-то время встречались. Если она меня не привлекала, но была не против отдаться, мы просто трахались. Но отношений, вот такой вот любви, у меня за время жизни в баторе больше не было. Я слышал, что те, кому не везет в любви, становятся философами. Похоже на то! И это все Варя, блин. С ее запахом клубники.

Глава 24. Мое отражение

Подруг среди девчат у меня всегда было много. Да и сейчас. Я мог просто дружить, мог увлекаться, а там уж как пойдет – с сексом или без. Но, кстати, самые яркие встречи всегда случались со мной в лагере. А где еще? В детском доме, в этом котле, нас уже всех тошнило друг от друга.

В очередном летнем лагере я встретил девочку, в которой живет моя душевная красота и мой внутренний мир. Мне в то лето было четырнадцать. Соня оказалась моей ровесницей. Мы жили в разных детских домах, но в летних и зимних лагерях несколько раз пересекались. Я видел ее, а она не замечала. И я просто издалека смотрел на нее и вздыхал. Большие голубые мерцающие глаза, маленький носик с еле заметным шрамом с правой стороны, красные некрупные губы. Когда она стеснялась либо врала, на пухленьких щечках появлялся легкий розовый румянец. Несмотря на свой опыт, я был идиотом, дураком и слабаком, который не решался подойти. Хотя раздавал всем советы о том, как начать мутить с девчатами. И сам тупо не пользовался ими: я не мог промолвить даже слова, когда удача была близко – я видел Соню. Но мои руки покрывались потом, в горле пересыхало, а по телу неслись встревоженные мурашки, которые добегали аж до кончиков пальцев. В общем, идиотизм, который не лечится. Я встречал ее и в зимнем, и в летнем лагерях. И вздыхал – то ли влюбился, то ли видел в ней что-то такое необыкновенное, – сам не мог разобраться. После Вари я изменился. Со стороны казался тем же веселым и жизнерадостным раздолбаем и не давал печали брать надо мной шефство, но внутри обзывал себя последними словами и страшно злился. Варю потерял навсегда. Соня мелькала перед глазами, но была для меня загадочной книгой, которая лежит на самой высокой полке, а достать ее я не в силах. Своих друзей в баторе я знал, как свои пять пальцев. Я их уважал и даже любил, но они надоели мне до смерти, потому что я давно изучил все их плюсы и минусы. А Соня была не такая, как все. Все, что было у нее снаружи, лишь прикрывало ее внутреннее состояние, мысли и чувства. Так же, как у меня.

Не знаю, была это еще одна влюбленность, а может, просто возраст такой, но мне хотелось и душевной, и интимной близости, хотелось казаться Соне самым авторитетным и лучшим. А вместо этого я был похож на придурка.

Тем летом я жил только в своем мире, где принадлежал лишь самому себе. Я полюбил быть один и искал укромные уголки. Иногда, сидя с пивком и сигаретой на углу около забора, где никто не шляется, я начинал задумываться, почему мне выпала именно эта чертова судьба. Для чего бог это сделал? С какой целью он лишил меня родителей и швырнул в клетку? Я не понимал. Может, для того, чтобы я научился воспринимать ценности? Так я ни фига их не замечаю. А может, для того, чтобы, побывав в шкуре сироты, я мог дальше помогать таким детям, которые остались одни, как и я? Но ведь сначала мне самому надо найти свое счастье, как-то встать на ноги. А я не могу. Я все больше и больше хотел сдохнуть. Для меня вся моя жизнь стала загадкой, которую я не в силах был разгадать.

Первую и вторую смену в лагере в тот год я не сдружился ни с кем. Ходил-бродил сам по себе. Началась третья смена. Новый заезд детей. Напротив моей комнаты должны были заселить девочек, и я чувствовал какое-то предвкушение. Радовался, сам не зная чему. Я сразу же пошел знакомиться с девчатами, пока в мою комнату заезжали пацаны. Просто постучал в дверь – от волнения меня окатило жаром. В голове что-то начало колотиться в такт сердцу. Мне было стремно. И тут дверь открылась. Я замер, даже забыл, зачем я к ним стучался. На пороге стояла Соня.

– Это… Привет! А где вожатый? – как полный дебил, сказал я.

Соня рассмеялась:

– Привет! Значит, вот так ты собрался ко мне подкатывать?

– Вообще-то это не подкат. – Я глупо упирался. – Меня зовут Гоша. Видимо, вы будете нашими соседками!

– А меня зовут Соня. Это хорошо, Гоша, что мы соседи. Будет, с кем побухать ночью! А вожатые все в автобусах, если они тебе реально нужны. Собирают остальных из нашего отряда.

Я вышел на улицу с дурацкой улыбкой на губах. Дул теплый июльский ветерок, мне вдруг стало хорошо. Все мысли были заполнены образом, который я встретил на пороге: светло-желтые волосы, овальное лицо, большие голубые глаза, немного припухшие, накрашенные красной помадой губы. На ногах ее были кеды, как будто только что купленные. Светло-синие джинсы подчеркивали тонкую талию и клевую задницу. Легкая хлопковая рубашка была расстегнута на три пуговицы, и виднелась маленькая, такая трогательная грудь. Мысли заскакали вперед – туда, где я, она, звездное небо и безумный секс на крыше нашего корпуса. Я пошел к своему месту у забора и закурил, все больше и больше распаляя свое воображение. Но оно мигом спряталось, когда подошла она.

– Гош, у тебя не найдется сигаретки? – передо мной стояла Соня.

– На. – Я достал из пачки последнюю сигарету и с радостью протянул ей.

Иногда мне казалось, что мы курим только для того, чтобы было легче общаться. Просто подходить друг к другу и начинать разговор с вопроса о сигаретах. Ну и привычка, конечно. Она присела рядом со мной, прикурила и с наслаждением втянула в себя смертельный дым.

– Ты тут в первый раз или уже был здесь?

– Я здесь с первой смены. – Я ей улыбнулся.

– Здорово! Значит, ты здесь типа все знаешь?

– Ну, получается, что так.

Мне захотелось приблизиться к ней и прикоснуться губами к ее бархатистой коже. Но я подумал, что это будет полным дебилизмом – облизывать ее, не спросив разрешения. Докурив сигареты, продолжали сидеть, как в немом кино. Она смотрела в небо, наблюдала, как плывут облака, и ее взгляд был пуст. А я сидел рядом и боялся признаться в том, что она мне нравится. Это было похоже на пытку. А пыток мне в жизни и так хватило. Я от них смертельно устал. Потом она вдруг взглянула на меня и тихо, но внятно проговорила:

– Знаешь, рядом с тобой мне настолько хорошо, как будто я