Арнольд Гессен - Жизнь поэта Страница 35

Через много лет, описывая в десятой главе «Евгения Онегина» декабристские «сходки», Пушкин снова вспоминает кинжал, но уже с определенной «надписью», с определенным адресом:

Меланхолический Якушкин,

Казалось, молча обнажал

Цареубийственный кинжал...

Стихотворение «Кинжал» широко распространилось по России в списках, ходивших наряду с «Вольностью», «Деревней»...

* * *

Вольные мысли Пушкина и несдержанные выражения смущали добрейшего Инзова. Он сердцем привязался к Пушкину, читал, надо полагать, и стихотворение «Кинжал» и делал все возможное, чтобы защитить поэта от неминуемых осложнений.

В апреле 1821 года Инзов получил неожиданный запрос из Коллегии иностранных дел от И. А. Каподистрия о поведении и службе «молодого Пушкина»: повинуется ли он теперь слушанию от природы доброго сердца или порывам необузданного и вредного воображения?

Инзов, защищая поэта, ответил в тон: «Пушкин, живя в одном со мной доме, ведет себя хорошо и при настоящих смутных обстоятельствах не оказывает никакого участия в сих делах. Я занял его переводом на российский язык составленных по-французски молдавских законов и тем, равно другими упражнениями по службе, отнимаю способы к праздности. Он, побуждаясь тем же духом, коим исполнены все парнасские жители к ревностному подражанию некоторым писателям, в разговоре со мною обнаруживает иногда пиитические мысли. Но я уверен, что лета и время образумят его в сем случае и опытом заставят признать неосновательность умозаключений, посеянных чтением вредных сочинений и принятыми правилами нынешнего столетия».

* * *

Годы ссылки были годами творческого роста Пушкина.

Реальная действительность ощутимо вторгалась тогда в общественную жизнь России. И в позднейшей заметке, «О причинах, замедливших ход нашей словесности», Пушкин четко указал, что «просвещение века требует важных предметов размышления для пищи умов, которые уже не могут довольствоваться блестящими играми воображения и гармонии...».

Обращаясь к П. Я. Чаадаеву, Пушкин радуется, что, «оставив шумный круг безумцев молодых», он в изгнании своем о них не жалеет:

В уединении мой своенравный гений

Познал и тихий труд, и жажду размышлений.

Владею днем моим; с порядком дружен ум;

Учусь удерживать вниманье долгих дум;

Ищу вознаградить в объятиях свободы

Мятежной младостью утраченные годы

И в просвещении стать с веком наравне.

Стремление «в просвещении стать с веком наравне» приводит поэта к возрождению:

Благодарю богов: прешел я мрачный путь;

Печали ранние мою теснили грудь;

К печалям я привык, расчелся я с судьбою

И жизнь перенесу стоической душою.

Пушкин мечтает снова встретиться с Чаадаевым, обнять его, вспомнить беседы прошлых лет и воодушевлен картиной этой встречи:

Поспорим, перечтем, посудим, побраним,

Вольнолюбивые надежды оживим...

* * *

На балу у армянского архиерея Пушкин узнал о смерти Наполеона, настигшей властителя полумира 5 мая 1821 года.

Образ поверженного французского императора не переставал занимать поэта с юных лет.

И вот, через шесть лет после лицейского стихотворения «Наполеон на Эльбе», -

Чудесный жребий совершился:

Угас великий человек...

Пушкин рисует яркую историческую картину крушения феодализма во Франции и стремления народов Европы к свободе, к избавлению от самовластья. Он называет Наполеона «могучим баловнем побед», над чьим прахом одновременно «народов ненависть почила и луч бессмертия горит».

Гордый величием своего народа Пушкин спрашивает:

Надменный! кто тебя подвигнул?

Кто обуял твой дивный ум?

Как сердца русских не постигнул

Ты с высоты отважных дум?

Великодушного пожара

Не предузнав, уж ты мечтал,

Что мира вновь мы ждем, как дара;

Но поздно русских разгадал...

Пушкин воздает, однако, должное почившему императору, предостерегает от укоров его «развенчанной тени» и благодарит:

Хвала!.. Он русскому народу

Высокий жребий указал

И миру вечную свободу

Из мрака ссылки завещал.

Цензура разрешила стихотворение «Наполеон» к печати, но изъяла из него стихи, связанные с французской революцией:

Когда надеждой озаренный

От рабства пробудился мир,

И галл десницей разъяренной

Низвергнул ветхий свой кумир;

Когда на площади мятежной

Во прахе царский труп лежал,

И день великий, неизбежный -

Свободы яркий день вставал...

Не пропущены были и стихи о том, что свергнутый Наполеон «в волненье бурь народных... человечество презрел»...

Яркое и смелое стихотворение «Наполеон» привлекло к себе внимание широких кругов общества. Белинский писал: «Эти стихи и особенно этот взгляд на Наполеона, как освежительная гроза, раздались в 1821 году над полем русской литературы, заросшим сорными травами общих мест, и многие поэты, престарелые и возмужалые, прислушивались к нему с удивлением, подняв встревоженные головы вверх, словно гуси на гром...»

* * *

Мысли о мире, естественно, волновали в ту эпоху человеческие умы. Вышедшая замуж за генерала М. Ф. Орлова Екатерина Раевская писала в ноябре 1821 года брату Александру, что Пушкин часто приходит к ним, «рассуждает или болтает очень приятно», в частности о вечном мире, и читал им свою оду на Наполеона.

В доме Орловых обычно собирались члены Южного тайного общества и горячо обсуждали политические, литературные и философские темы дня. Когда не было гостей, Пушкин шумно спорил о всевозможных предметах с Орловым. «Его теперешний конек - вечный мир аббата Сен-Пъера, - писала жена Орлова брату. - Он убежден, что правительства, совершенствуясь, постепенно водворят вечный и всеобщий мир и что тогда не будет проливаться... крови...»

Среди набросков, записей, конспектов, планов действительно сохранилась запись рукой Пушкина, на французском языке, - «О вечном мире»: «Не может быть, чтобы людям со временем не стала ясна смешная жестокость войны, так же, как им стало ясно рабство, королевская власть и т. п.».