Анатолий Левандовский - Робеспьер Страница 35

Гром аплодисментов покрыл последние слова оратора. Трудно было более метко попасть в самую точку, нельзя было более точно высказать то, что наболело в душах депутатов буржуазии. Восстановленный король должен был помочь остановить эту треклятую революцию, которая уже так надоела и которая угрожала все новыми опасностями аристократам денежного мешка!

В тот же день было принято постановление о привлечении к судебной ответственности «похитителей» короля, обвиненных в заговоре против конституции и в подготовке иностранной интервенции. Этим косвенно снималось всякое обвинение с Людовика XVI и подготавливалась его реабилитация.

Развязка приближалась. Клуб Кордельеров составил новую петицию, призывавшую к отстранению изменника-короля. 16 июля кордельеры обратились к якобинцам с просьбой поддержать эту петицию. Внутри Якобинского клуба закипела напряженная борьба. Но исход ее, в свете предшествующих событий, был ясен:, большинство якобинцев решило поддержать петицию. Тогда якобинцы — депутаты Собрания — во главе с Барнавом почти полностью покинули клуб. Так произошел раскол Якобинского клуба. Правая часть якобинцев не только фактически, но и формально порвала с клубом и основала новое общество в помещении Фельянского монастыря, получившее название Клуба фельянов.

В состав нового клуба вошла большая часть членов «Общества 1789 года». Его лидерами оказались Барнав, Дюпор, Александр Ламет, Лафайет и Байи. Клуб фельянов стал внепарламентским центром крупной буржуазии. Как и «Общество 1789 года», он установил очень высокие членские взносы, обеспечивавшие замкнутый характер организации.

Раскол произошел и во всех отделениях Якобинского клуба. Большинство якобинцев периферии сохранило верность основному ядру старого клуба, возглавляемому Бриссо, Петионом и Робеспьером.

Оставалась кровь… Кровь патриотов, о которой говорил Робеспьер, пролитие которой он считал неизбежной и которая еще не была пролита. Этой крови не хватало, чтобы закрепить новый порядок вещей, чтобы окончательно и бесповоротно разъединить прежнее третье сословие. И она потекла, эта священная кровь простых людей.

Поддерживая петицию кордельеров о низложении Людовика XVI, Неподкупный вместе с тем, в противовес многим своим товарищам по клубу, прекрасно понимал, что буржуазные хозяева Собрания и ратуши могут сделать из этого акта удобный повод для провокации. Робеспьер не скрыл своих опасений и высказал их во время заседания клуба 16 июля.

Законодатели шли именно этим путем; узнав о том, что происходило у якобинцев, они тотчас же поспешили издать декрет, реабилитирующий короля. Этот декрет, помимо своего прямого назначения, имел целью превратить петицию в мятежный акт.

Действительно, до тех пор пока судьба арестованного короля не определилась, петиции не имели характера противозаконных деяний; ведь не было закона, против которого они якобы шли! Однако после того как закон был принят, с точки зрения правительства всякое оспаривание этого закона становилось антиправительственным заговором, который можно и должно было покарать! Конечно, это была юридическая тонкость и нужно было слишком сильно желать провокации, чтобы эту тонкость использовать. Но Максимилиан, прекрасный законовед и зоркий наблюдатель, ни секунды не сомневался, что именно за этот повод и ухватятся реакционные депутаты, давно жаждавшие свести счеты с ненавистным им народом. Поэтому, как только стало известно о декрете, реабилитировавшем короля, комитет Якобинского клуба по настоятельному совету Робеспьера решил приостановить печатание текста петиции и отказаться от участия в демонстрации. Однако было поздно.

Тысячи людей, среди которых преобладали рабочие и мелкие ремесленники, 17 июля собирались на Марсовом поле по зову клуба Кордельеров и других народных обществ. Народ был совершенно спокоен, так как его представители заранее поставили в известность парижский муниципалитет и ратуша легализировала мирную демонстрацию.

Около середины дня Марсово поле было заполнено народом. Стояла прекрасная погода. Как в праздничный день, мужья вели с собою жен, матери — детей. Продавщицы пряников и пирожков расхваливали свой товар. Молодежь веселилась, развлекалась песнями и танцами. Все хорошо помнили величественный и радостный Праздник федерации, который происходил здесь почти ровно год назад.

Но вот появился посланец якобинцев. Он сообщил о решении своего клуба. Тогда по предложению руководителей кордельеров — Бонвиля, Робера, Шомета и других — тут же, на «алтаре отечества», была составлена новая петиция. Петиция заканчивалась словами: «Мы требуем, чтобы вы приняли во внимание, что преступление Людовика XVI доказано и что этот король отрекся от престола. Мы требуем, чтобы вы приняли его отречение и созвали новое Учредительное собрание для того, чтобы приступить к суду над виновным и к организации новой исполнительной власти». Петицию подписали более шести тысяч человек. Между тем около двух часов дня прибыли в сопровождении отряда национальной гвардии три муниципальных чиновника с целью уловить настроения толпы. Они были вполне удовлетворены господствовавшим спокойствием, о чем, возвратившись, и доложили муниципалитету. Однако кровавая десница уже была занесена над народом. В половине второго совет ратуши получил от председателя Собрания Шарля Ламета настойчивое требование применить силу; несколько позднее это требование было повторено. Муниципальный совет после споров и колебаний к пяти часам принял, наконец, решение: применить к петиционерам военный закон. И вот Байи, опоясанный трехцветным шарфом, спускается со ступенек ратуши. Вот он ходит по рядам национальных гвардейцев, вызванных заранее на Гревскую площадь, и что-то шепчет на ухо каждому из офицеров. Вот отданы приказы, заряжены ружья, и буржуазная гвардия во главе с доблестным Лафайетом тронулась, громыхая пушками по мостовой.

Когда народ услышал барабанный бой и увидел отряды войск, со всех сторон окружавшие Марсово поле, раздались крики недоумения. Почему оцепляют выходы? Что хотят предпринимать? На одном из участков поля послышались крики негодования: «Долой штыки!», и несколько камней полетело в гвардейцев. Прозвучал одинокий выстрел… Кем он был сделан? Провокатором? Байи, собиравшийся было предъявить народу требуемые законом три предостережения, отошел в сторону. Раздался первый залп. Ружья гвардейцев были направлены в воздух. Тогда по толпе прокатился гул: «Не трогайтесь с места! Стреляют холостыми зарядами!» Но тут последовал второй залп, который рассеял все сомнения: «алтарь отечества» обагрился кровью женщин и детей! Воздух огласился отчаянными воплями, безоружная толпа бросилась бежать. Куда? Проходы были предусмотрительно заняты войсками. И тогда в дело вступила конница. Врезываясь в смятенную толпу, гвардейцы рубили саблями и топтали копытами коней несчастных, ни в чем не повинных людей. От применения артиллерии воздержались.