Людовик XI - Пол Мюррей Кендалл Страница 34

возможности он старался избегать столичных празднеств, однако был вынужден сопровождать герцога Бургундского то тут, то там и иногда удостаивать своим присутствием приемы, которые тот устраивал. Людовик надеялся удовлетворить ненасытный аппетит своего дяди к почестям. В своем Отеле д'Артуа Филипп Добрый без передышки демонстрировал великолепие Бургундии. Люди всех сословий стекались к его дому, чтобы полюбоваться знаменитыми гобеленами Гедеона, сотканными из золота и шелка, и созерцать огромный шатер из черного бархата, который он возвел во дворе. Последующие пиры продолжались до рассвета. В воскресенье 13 сентября Бургундский дом организовал перед резиденцией короля турнир, на котором граф де Шароле и другие бургундские сеньоры предлагали сразиться с любым, кто пожелает им противостоять. Герцог, украшенный драгоценностями, представляющими собой целое состояние, появился вместе с герцогиней Орлеанской, ехавшей на лошади рядом с ним. Толпа была настолько плотной, а лошадей так много, что четверо или пятеро зрителей были затоптаны насмерть, а многие получили травмы. Король Людовик, окруженный придворными дамами, некоторое время созерцал это зрелище из окна. В то время он усердно обхаживал графа де Шароле и осыпал подарками Антуана, внебрачного сына герцога Бургундского. В ходе своих дипломатических усилий ему даже удалось примирить, хотя бы на время, двух заклятых врагов из окружения своего дяди, графа де Сен-Поль и Антуана де Крой, соответственно друга и противника графа де Шароле[36].

Но этого было совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить герцога Бургундского. Филипп не отказался от своей мечты увидеть пробургундского короля на французском троне. Он был смертельно уязвлен в своей гордости, потому что Людовик не обращался к нему за советом по любому поводу, пренебрегал его вычурными развлечениями, ранил чувства и разочаровал надежды его личных друзей. Не в силах удержать язык за зубами, Людовик шутил по поводу пышных нарядов и помпезности герцога Клевского, племянника Филиппа. Чтобы избавиться от бургундцев, которые пришли требовать обещанных им милостей, он довольствовался заявлением: "Друзья мои, я больше не Дофин, но я теперь король". Он предусмотрительно создал Совет сеньоров и "мудрых людей", чтобы правильно использовать "штаты" и должности королевства — то есть дать каждому принцу его должную долю — но советы, данные этим Советом, так ни к чему и не привели. Хотя он предложил герцогу Бургундскому выбрать 24 из 100 новых членов Парламента, ни один из них не получил своего назначения. Более того, Людовик совершил еще более опасный промах: намекая на то, что он планирует порвать с йоркистами, своими бывшими друзьями, он предложил Филиппу Доброму расторгнуть договор о дружбе и торговле, который он заключил с ними. Герцог был разгневан этим предложением и угрожал немедленно покинуть Париж, и по словам Шателлена, он был очень близок к принятию этого решения. Затем король поспешно отступил и, чтобы успокоить своего дядю, попросил его организовать переговоры между йоркистами и его благодарным племянником.

Людовику надоел шумный Париж, надоели вычурные развлечения, ему не терпелось начать осуществлять свои королевские прерогативы без дяди, который постоянно заглядывал ему через плечо. Хотя герцог Бургундский не должен был уезжать до конца месяца, Людовик неожиданно объявил, что покинет Париж 23 сентября. Стремясь восстановить хорошие отношения между собой и Филиппом, он 22 сентября отправился в Отель д'Артуа. Отправляясь к герцогу, король льстиво отступал от этикета и перед собранием королевских советников и городских сановников, которых он созвал, заявил, что он обязан своему дяде не только короной, но и жизнью. Однако он, много лет ожидавший начала дела своей жизни, не мог больше ждать. На следующее утро он уехал, почти сбежал, от своего дяди, своих баронов, своей удушающей столицы, чтобы отправиться в долину Луары и показать своему брату, принцам и простым людям (которых принцы никогда не видели), что у изгнанника из Женапа есть свои собственные представления о том, как должно управляться королевство.

В своем извилистом течении Луара, словно серебряная стрела, скользит через центр Франции. После Бурбонне ее русло становится шире и спокойнее, а у Орлеана она делает крутой поворот на запад в сторону Блуа, пересекает Турень, затем Анжу, чтобы встретиться с морем за Нантом. Под ласковым небом Орлеана и Турени река катит свои величественные волны по чудесному ландшафту скал и холмов, покрытых виноградниками. Это самое сердце королевства и именно в красоте этого региона, в мягкости его климата, в очаровании его городов и элегантности его замков, в понятном языке, на котором говорят его жители, заключается сама суть Франции. Небо, вода и леса сочетаются здесь так изящно, что о более совершенной обстановке для умиротворенного существования нельзя и мечтать. В своих комфортабельных замках король, неутомимый и скрытный труженик, любивший присматривать за своим королевством, сам ускользая от слежки, должен был найти идеальное убежище, точно так же как в своих лесах, богатых оленями, он должен был найти подходящую обстановку для удовлетворения своей страсти к охоте.

Когда он стал королем, то время, которое он не проводил в дороге, Людовик проводил на берегах Луары. Во многих своих посвящениях он выражал любовь к своему герцогству Турень, "в котором мы воспитывались с детства". Замки Амбуаз, Орлеан, Монтаржи и Тур, где жил самый французский из святых, Святой Мартин, составляли настоящую столицу короля Людовика. Но его детских воспоминаний и личных вкусов, вероятно, недостаточно, чтобы объяснить его привязанность к Луаре: именно там Жанна д'Арк объявила о своей миссии, именно там она одержала победы, которые стали сигналом к возрождению Франции и священной судьбы ее королей.

Когда Людовик приближался к Туру, примерно через десять дней после отъезда из Парижа, горожане отправили к нему делегацию, чтобы спросить, хочет ли он, чтобы его въезд был отпразднован "фарсами и моралите". Король ответил, что ему это не доставляет никакого удовольствия: он возвращается домой, чтобы работать.

Королевским гонцам и вновь назначенным чиновникам вскоре было поручено информировать все население Франции о желаниях их нового государя. Будучи Дофином, Людовик имел достаточно возможностей проанализировать недостатки и слабости королевского правительства, изучить дипломатию, практикуемую в Италии, и выработать личный способ ведения дел и управления людьми. Он знал, что королевство не готово принять или даже понять то, как он намерен им управлять, но это его не очень беспокоило. Он стремился преобразовать все, чтобы установить новый порядок и без промедления провел налоговые реформы, а из талантливых, но безродных людей взял к себе на службу нескольких бывших соратников великого Жака Кёра. Только дворянам разрешалось приобретать сеньории, но король ввел политику облагораживания простолюдинов, чтобы стимулировать сельское хозяйство и показать свою заинтересованность в увеличении среднего класса. С другой стороны, он разрешил дворянам заниматься торговлей без потери их привилегий. Людовик перекроил