Эдуард Лимонов - Андрей Балканский Страница 33

Илларионов. У Путина было мало опыта в общении с западными элитами. Социалистический Дрезден, где молодой ВВП расслабленно попивал пивко, не в счет. А во времена Анатолия Собчака на европейцев и американцев было принято смотреть с придыханием, что и делал его помощник, занимавшийся поставками гуманитарной помощи в Петербург. То есть, став президентом, Владимир Владимирович имел если не горбачевские, то вполне серьезные иллюзии на вхождение в мировую элиту и испытывал явное удовольствие, позируя перед фотографами на саммитах Большой восьмерки и прочих сборищах сильных мира сего. Это уже позже, ко второму сроку, он начнет понимать, что его там на равных никто принимать не собирается, результатом чего станет глубокая обида на Запад, постепенно приведшая к мюнхенской речи, пятидневной войне с признанием Абхазии и Южной Осетии и, наконец, к Крыму и Донбассу. Растянулся это процесс, как видим, более чем на десять лет. Но ранний Путин — безусловный западник, ученик и наследник Ельцина и Собчака.

Словом, вопрос о русских за границей, и тем более о каких-то нацболах в повестке дня не стоял никоим образом. И тем не менее важно, что это предложение было озвучено. В той ситуации именно Лимонов показал себя человеком, защищающим интересы государства, Державы, и готовым на компромиссы ради продвижения ее интересов и защиты соотечественников. А вот само государство высокомерно промолчало. Говорят, что позднее, когда нацболы превратились в главную несистемную оппозиционную силу, в частных беседах замглавы администрации президента Владислав Сурков сожалел, что предложение Лимонова не было принято. Но то была уже другая политическая эпоха.

А тогда партия решила действовать самостоятельно. Так появилась концепция «Второй России». Раз перекрыты возможности для участия в легальной политике в РФ, нужно перенести активность за ее пределы — в одно из постсоветских государств со значительной долей русского населения. Начать борьбу за независимость русских регионов, взять там власть, а затем провести экспорт революции в саму большую Россию. План выглядел привлекательно не только потому, что десятки миллионов русских в результате трагедии 1991 года оказались отрезаны от родины и мечтали о возвращении к ней, но — самое главное — на первом этапе все это не выглядело противоречащим интересам Кремля. Тут власть казалась скорее союзником, который, если не будет помогать, так хотя бы мешать не должен.

Рассматривались три варианта — Украина, Прибалтика, Казахстан.

В «Лимонке» в то время публиковался конкурс проектов революции. Был среди них и такой. В Крым приезжает с концертами группа «Родина» (проект «Гражданской обороны» под руководством члена партии, соратника Летова и легендарного сибирского панка Олега Судакова, «Манагера»), Под видом поклонников на полуостров съезжаются нацболы, сочувствующие панки, русские националисты и т. д. Они организуют шествия и митинги в Севастополе с требованием референдума о присоединении к России. Возникают беспорядки, волнения перекидываются на другие города, украинские войска и милиция открывают огонь, после этого в Крыму начинается народное восстание, в которое вынуждена будет вмешаться Россия.

Тогда за этот текст авторства самого Лимонова газета получила предупреждение от Комитета по печати. А теперь, после событий марта 2014 года, на полуострове, кажется, что в Кремле не просто внимательно читали «Лимонку», но и использовали ее как пошаговую инструкцию к действию. Только спустя долгих 15 лет после того, как это было написано.

Абель тогда много рассуждал о Латгалии — регионе в Латвии со столицей в Даугавпилсе, граничащем с Псковской областью и населенном преимущественно русскими и православными латгальцами. По его словам выходило, что для партийцев городская герилья с использованием современных средств связи предпочтительнее партизанской войны в степях и лесах.

И все же вариант Прибалтики был отвергнут как нереалистичный из-за невозможности основания опорных баз в крошечных густонаселенных республиках. Что касается Крыма, учитывалось то, что Украина — самая сильная в военном отношении из постсоветских государств, а также фактор наличия украинских националистов и крымских татар как агрессивных организованных сил.

Выбор остановили на Северном Казахстане. В пользу этого варианта говорили и большие малонаселенные пространства, где удобно размещать тайные базы, и почти неохраняемая граница длиной семь тысяч километров, и этнически почти равное соотношение русских и казахов в стране (более пяти миллионов русских вместе с другими славянами и шесть миллионов казахов), и относительная слабость местной милиции, армии и спецслужб. Учитывалось, что режим Нурсултана Назарбаева — под заверения о дружбе и евразийской интеграции с Москвой — за годы независимости постепенно выдавливал русских со всех ключевых постов в органах власти, а русских активистов здесь преследовали и репрессировали куда более жестко, чем в Прибалтике или на Украине. Достаточно вспомнить отправку в тюрьмы с серьезными сроками инициаторов созыва того самого казачьего круга, на который Лимонов приезжал еще в 1997 году. Организованное движение сопротивления, прежде всего казачье, было к тому времени уже разгромлено. Однако оставалось собственно недовольное русское население, составляющее абсолютное большинство в промышленных центрах севера республики — Уральске, Кустанае, Петропавловске, Семипалатинске, Павлодаре, Усть-Каменогорске.

«Видите, Андрей, тут живут казаки, тут кочуют какието степные народы, а тут горы и леса, где легко скрыться, — показывал мне Лимонов на огромной карте в коридоре своей квартиры в Калошином переулке этот регион. — Неподалеку от границы по дуге лежат российские города-миллионники от Астрахани и Оренбурга до Омска, Новосибирска, Барнаула. Они станут для нас центрами подпитки и привлечения людей».

Все эти разговоры тщательно писались на пленку оперативниками, поставившими квартиру на прослушивание, и потом были приобщены к уголовному делу. Вообще подготовка к операции «Вторая Россия», как сейчас видится, отличалась, мягко говоря, некоторой наивностью. Разговоры о ней велись, почти не скрываясь, дома у Лимонова и в бункере. Был даже отпечатан бюллетень «НБП-инфо» с изложением идей проекта, который был разослан по региональным отделениям для изучения активистами. Изучили в первую очередь те, кому это было надо по долгу службы, и в дальнейшем обсуждение авторства его основного текста «Вторая Россия» стало центральным моментом судебного процесса над Лимоновым со товарищи.

22 февраля 2000 года в подмосковном пансионате «Зорька» в обстановке секретности (место держалось в тайне, и мы сами не знали, куда едем) открылся третий съезд НБП. Секретность, правда, была больше для нас, чем для спецслужб. Двое нацболов в ходе осмотра помещения обнаружили странный предмет, похожий на звукозаписывающую аппаратуру, и отключили его от проводов. В зал ввалилась целая толпа милиционеров, сообщивших, под дружный смех собравшихся, что помещение заминировано. Вскоре в зал было разрешено вернуться, бомбы, само собой, не нашли. «Камеру перевесили», — отметил кто-то.

Главной целью съезда было утвердить вынос борьбы за пределы России, что он и сделал.