Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче Страница 30

Попробуем теперь распознать книги, прочитанные Леонардо в описываемые годы и способствовавшие формированию его оригинального представления о природе.

Прежде всего, это величайшая энциклопедия естественных наук – «Естественная история» Плиния Старшего. Описание морского чудовища напоминает сразу несколько глав книги IX, посвященных населяющим океаны китам и другим чудовищам, этим превосходным орудиям природы; отсюда же и образ полого остова, образовавшего огромную пещеру, со временем ставшую частью горы.

В пророчестве о конце света и самой жизни, основанном на неизбежных последствиях законов природы, слышны характерные интонации позднесредневековой проповеди и литературы об Апокалипсисе и Страшном суде, от Антонио Пуччи до Луиджи Пульчи, интонации, встречающиеся также в «Триумфе Вечности» Петрарки.

И, разумеется, Данте – Данте «Комедии», но в не меньшей степени и «Пира».

Красноречивое свидетельство этому – лист из Атлантического кодекса, где представлены короткие заметки о прочитанном[178].

На обороте – рецепты ароматов и красок[179]. Помимо набросанного другой рукой черновика сонета, в котором друг просит простить ему некую вину (не донос ли за содомию?), можно прочесть также несколько строк из «Посланий» Луки Пульчи и «Триумфа Любви» Петрарки, но главное – отрывки из «Метаморфоз» Овидия, приведенные не на латыни, а в переложении на вольгаре, сделанном нотариусом из Прато Арриго де Симинтенди.

Первый из таких отрывков – начало тринадцатой книги, речь Аякса, вступающего в спор с Улиссом за обладание доспехом Ахилла. Затем переход к пятнадцатой, последней книге, к фрагменту о неумолимом беге времени, перед которым бессильно сдается и истлевает даже великая красота: «Плачет и Ти́ндара дочь, старушечьи видя морщины / В зеркале; ради чего – вопрошает – похищена дважды? / Время – свидетель вещей – и ты, о завистница старость, / Все разрушаете вы; уязвленное времени зубом, / Уничтожаете все постепенною медленной смертью»[180].

Да, «Метаморфозы» Овидия стали для молодого Леонардо во Флоренции 1470-х годов одной из величайших книг о природе. Нам также известно имя владельца манускрипта, возможно, одолженного художником, но так и не возвращенного. Внизу листа, после цитат из Овидия, по сути проставлен экслибрис: «Книга сия принадлежит Микеле ди Франческо Бернабини и его потомкам».

Там же, внизу, заключительный фрагмент: «Скажи, скажи, скажи, как там обстоят дела и что намеревается делать Катерина, / скажи, скажи, как дела». Возможно, это начало письма дяде Франческо с просьбой предоставить информацию о Катерине. Или, может, всего лишь проба пера – в таком случае, однако, эта запись приобретает еще более серьезное значение, поскольку Леонардо впервые спонтанно, неосознанно упоминает имя матери. Имя Катерины.

Вопросов множество, но ответов на них нет. К концу 1481 года Леонардо остается лишь горькая неопределенность.

В октябре для росписи стен Сикстинской капеллы в Рим вызваны лучшие флорентийские живописцы: Боттичелли, Синьорелли, Гирландайо и Перуджино. О нем никто не вспоминает.

Верроккьо, учитель и второй отец Леонардо, тоже собирается уезжать. В Венецию его зовет величайшее произведение и дело всей жизни, конный памятник кондотьеру Бартоломео Коллеони. Мастерскую он поручает тому из учеников, кому долгие годы доверялся, считая самым надежным: уж точно не Леонардо, а Лоренцо ди Креди, который и станет его наследником.

Более того, Леонардо по уши в долгах: монахам Сан-Донато он задолжал за так и не оконченное «Поклонение волхвов»; братьям-иезуатам – за краски и незавершенного «Святого Иеронима»; Синьории – 25 флоринов, полученные в 1478 году авансом за образ святого Бернарда и неотвратимо числящиеся за ним в книге должников Палаццо до 1511 года; и даже торговцу Джованни ди Никколо Бини, к взысканию в пользу которого суммы в три флорина, 19 сольди и 4 денаро Торговый суд 4 апреля 1481 года приговорил «художника Лионардо ди сер Пьеро да Винчи» за покупку дорогостоящего «отреза зеленого атласа на дублет», по-видимому, так и не оплаченного[181]. Повестка, доставленная накануне «по месту его проживания» нарочным, вручена одному из помощников («некоему юноше лично в руки»), поскольку сам мастер отсутствовал или в разумное время не был найден: вероятно, прятался где-то в доме.

Дальше так продолжаться не может. Подобными темпами Леонардо рискует снова оказаться в тюрьме Стинке. На рубеже тридцатилетия внебрачный сын нотариуса, не видя перед собой великого будущего, при первой же возможности пускается в бега. Чтобы снова обрести свободу.

II

Разносторонний гений

1

Серебряная лира

Милан, февраль 1482 года

Еще морозно. Ломбардская низменность, изборожденная реками и каналами, по которым лениво скользят баржи, укрыта легким снежным покрывалом. Однако день ясный, воздух чист. Леонардо, спешившись, взбегает по насыпи и впервые видит Милан. Там, на севере, на фоне седых, равнодушных альпийских вершин, высится громада собора, величественная даже в незавершенном виде.

Зачем он пустился в дорогу, в свою первую большую поездку, которой суждено изменить всю его жизнь, превратив ее в долгое, бесконечное путешествие?

Согласно биографам-современникам, художник должен лишь отвезти герцогу музыкальный инструмент, подарок от Лоренцо Великолепного. Вот что пишет «Гаддианский аноним»: «Был он красноречив в беседах и редкостно играл на лире, чему обучал также и Аталанте Мильоротти. […] Ему исполнилось 30 лет, когда означенный Лоренцо Великолепный отправил его вместе с Аталанте Мильоротти к герцогу Миланскому, чтобы подарить лиру, ибо один только он и умел играть на том инструменте». Выходит, миссия необычного посланника, «редкостно играющего на лире», – не более чем изысканный обмен любезностями, как если бы даритель и одаряемый не принадлежали к числу самых могущественных и бесцеремонных персонажей итальянской, да и европейской политики того времени. Под герцогом, естественно, имеется в виду Лодовико Сфорца по прозвищу Моро, Мавр, хотя герцогом Миланским он не является. Конечно, и герцогство, и истинный суверен, несовершеннолетний племянник Джан Галеаццо Мария Сфорца, полностью в руках Моро, однако пока его единственный титул, дарованный неаполитанским королем, – герцог Бари.

Вазари, напротив, опускает имена Лоренцо и Аталанте, заодно внося некоторую путаницу в отношении герцога и дат (что делает истинную причину поездки еще более загадочной), а также добавив кое-какие детали, возможно вымышленные, однако значимые для биографической легенды об удивительном и причудливом гении, человеке всесторонне одаренном, хотя и не всегда надежном. Для него Леонардо – фактически не только гонец, но и создатель инструмента, целиком сделанного из серебра «в форме лошадиного черепа, – вещи странной и невиданной, – чтобы придать ей полногласие большой трубы и более мощную звучность», то есть сконструированной таким образом, что корпус резонировал значительно сильнее, чем у обычной лиры, придавая аккомпанементу особый, почти колдовской эффект и характер. Чтобы понять, как