«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов Страница 3

последним и показания флаг-капитана штаба командующего III броненосным отрядом, капитана 2 ранга В.А. Кросса: «…Во время же боя ход колебался от 8 до 111/4 узла (больше мы не могли дать, как оказалось утром 15 мая)»; вахтенного офицера «Императора Николая I», прапорщика по морской части А.А. Шамие: «…Мы едва могли дать 111/2 мили в час»; а отчасти и мичмана барона Г.К. Унгерн-Штернберга: «Ночью мы шли от 111/2 до 121/2 узлов…»[14].

Подобные расхождения в оценках можно объяснить тем, что на «Орле», двигавшемся в кильватер флагману, оставшиеся в строю офицеры, в большинстве своем получившие ранения и контузии, да к тому же руководившие приведением броненосца в порядок после боя, видимо, не ставили перед собой задачу точного определения скорости, равно как и места корабля. Скорость оценивалась по показаниям тахометра, без учета влияния обрастания подводной части корпуса корабля.

В пользу такого предположения говорит, в частности, и сопоставление показаний прапорщика по механической части В.И. Антипина с показаниями других лиц. По словам В.И. Антипина: «Очень часто приходилось закрывать поддувало, продувать котлы и вообще принимать меры, чтобы избавиться от излишнего давления пара; были моменты, когда давление по манометрам доходило до 300 фунтов, тогда как предельное 250 ф[унтов] (предохранительные клапана, очевидно, не исправно действовали); в продолжение всего боя 14 мая пару менее 220 ф[унтов] не было… Ход был почти полный, и пар держать было не так легко; меня стало беспокоить, что люди видимо (т. е. заметно. – Р.К.) кладут последние силы, с самого утра работает одна и та же боевая смена, и заменить некем…»[15].

Между тем, согласно показаниям флаг-капитана штаба командующего эскадрой, капитана 1 ранга К.К. Клапье де Колонга: «Чтобы всем судам нашей эскадры держаться соединено и маневрировать, она не могла иметь более 10 узлов…». Флагманский штурман полковник В. И. Филипповский утверждал: «В бою у нас ход был 9 узлов…». По словам Н.И. Небогатова: «Так как во время боя I-й отряд не держал более 9 узлов ходу, то и мой отряд ни одного момента не испытывал неудобства от недостаточности хода, напротив, по временам приходилось даже уменьшать ход, так как бывали случаи, что мой отряд набегал на I-й». Показания адмирала уточняются показаниями флаг-капитана штаба командующего III броненосным отрядом капитана 2 ранга В.А. Кросса: «Во время же боя ход колебался от 8 до 113/4 узла (больше мы не могли дать, как оказалось утром 15 мая», а также старшего флаг-офицера того же штаба лейтенанта И.М. Сергеева: «Трудно указать, какой ход мы имели в дневном бою, он менялся от самого большого до малого, и в среднем был, никоим образом не более 9–10 узлов»[16].

Таким образом, движение со скоростями «от 8 до 111/4 узла», а преимущественно около 9 уз, оценивалось В.И. Антипиным как «почти полный» ход. Разумеется, 28-летний прапорщик, вчерашний техник губернского земства, попавший на флот с началом войны, а на «Орле» распоряжавшийся в кормовых котельных отделениях (№ 3 и 4), ориентировался исключительно по давлению пара в котлах (причем оперировал величинами, отличавшимися от спецификационных, так как по спецификации «наибольшее рабочее давление в котлах 21 кил[ограмм] на кв[адратный] сант[иметр]»[17] [18], т. е. около 300 фунтов на квадратный дюйм), что никак нельзя признать достаточным для определения скорости. Соответственно и все другие оценки этого параметра чинами котельной, равно как и машинной, команды имеют ограниченное значение: их трудно соотнести с действительной скоростью корабля.

Примечательно, что возможность увеличения скорости не согласуется с показаниями И.И. Парфенова, от 8 февраля 1906 года, о состоянии машинной команды: «Потери машинистов и кочегаров убитыми и раненными в машинных и кочегарных отделениях не было, но все люди были сильно переутомлены, так как никто не имел отдыха за 11/2 сутки при непрерывной усиленной работе и постоянном нервном напряжении. Кроме того, от дыма от пожаров, попадавшего в машинные и кочегарные отделения, сильно разъедало глаза, и многие угорали, а от ядовитых газов, спускавшихся в машинные отделения вместе с сыпавшимися осколками снарядов, некоторые испытывали отравление газами, выражавшееся в рвоте. На переутомление команды немало действовала также температура в машинных отделениях: от 42 до 44 °R (52–55 °C. – Р.К.) в самом прохладном месте. При этом надо заметить, что в бой вступили с надорванными силами от продолжительного перехода»3.

Правда, и сам И.И. Парфенов отдал дань оптимистическим оценкам достижимой скорости. По его словам: «Так как часть моих записок была сожжена на брон[еносце] “Орел”, а другая часть пропала вместе с моими вещами, то ответить, основываясь на цифровых практических данных, какой ход мог дать броненосец в момент сдачи, я не могу. Принимая в соображение качество угля, а также, что подводная часть давно не красилась в доке, что котлы были 1 у сутки под большим ходом и, наконец, все люди были переутомлены, я считаю, что в течение первых 6 часов, пока хватило бы отборного угля, можно было бы развить скорость до 16 узлов, а потом не более 14–15»[19]. Однако, по нашим оценкам, указанные И.И. Парфеновым значения следует уменьшить, как минимум, на 0,7–1 уз[20].

Определенный разброс существует и в отношении хронометража событий. Моменты времени указываются разные. Так, по словам старшего офицера «Орла», капитана 2 ранга К.Л. Шведе, «Бородино» погиб около 19 ч 12 мин, перестрелка же с японцами прекратилась примерно в 19 ч 35 мин, с наступлением темноты, после чего начались атаки японских миноносцев. Заход солнца К.Л. Шведе относит к 19 ч 30 мин. Между тем, Н.Г. Лишин утверждал, что бой завершился около 19 ч 15 мин и тогда же заходило солнце, а японские миноносцы показались примерно в 19 ч 45 мин. Н.И. Небогатов также показывал, что окончание боя и заход солнца имели место около 19 ч 15 мин, но к этому же времени относит и появление японских миноносцев[21].

Нет единства и в описании обстоятельств сдачи кораблей японцам 15 мая. В частности, К.Л. Шведе указывал, что машину «Орла» остановили «некоторое время спустя» после 10 ч 38 мин, когда на «Императоре Николае I» был поднят сигнал о сдаче. По словам И.И. Парфенова, это произошло ровно в 11 ч утра, а вот младший врач А.П. Авроров показывал, что лишь «около 12 час[ов] дня выяснились подавляющие силы неприятеля», и лишь затем «началась стрельба», завершившаяся сдачей[22].

Несомненно, подобные разночтения в показаниях «орловцев» и других моряков объясняются тем, что все они не имели возможности фиксировать точные моменты времени, а спустя несколько недель, тем более месяцев,