Отцами завещано - Вильям Львович Савельзон Страница 3

— Сегодня уха и жареная щука. Саша рыбачил, — с гордостью сообщает Раиса Петровна и подливает еще добавочку. Обед и впрямь на славу, и чувствуется, что особое удовольствие в том, что семья вот так, в кои-то годы вместе, за одним столом.

Дом родной… Где бы ты ни был, куда бы тебя ни бросала жизнь, он — с тобой, если в детстве был он наполнен любовью всех ко всем, добротой и справедливостью. Такой, как дом Солуяновых.

Есть у всех нас одна большая социалистическая Родина. И есть Родина малая — место, где ты появился на свет.

Уже под вечер, когда солнце стало заваливаться за дальний косогор, когда запахло недавно скошенной травой, глядя на неброскую эту красоту, Александр сказал негромко:

— Бывал я у нас в стране с севера до юга, за границей, и все-таки как пахнет наша трава — нигде таких запахов нет. И всегда мне не хватает этого запаха.

Он человек военный, прошедший суровую школу, страшно боится показаться сентиментальным. Но это сильнее его — любовь к родному уголку. И он говорит о том, что сияние льдов и снегов Гиндукуша в темно-синем горном небе, буйные краски нашего юга и суровая величавость севера — все это очень красиво, но… И леса в Пономаревке мало, и речка — воробью по колено, и степь, летом выжигаемая, а зимой заносимая лютыми буранами, а все же это — родное и неповторимое.

Какие силы порождают такие личности, подобно, тому, как недра земли созидают драгоценные камни? Как гранятся такие характеры, словно бриллианты, благородные и несравненно чистые?

Наверно, слегка риторичными и выспренними показались бы эти вопросы, задай я их в такой форме Раисе Петровне и Петру Яковлевичу, скромным, честным и трудолюбивым людям.

Как во всех простых хороших семьях, родителям Героя Советского Союза кажется, что и не было какого-то особого воспитания: когда в семье лад, трезвость, честность, когда ребенку не вбивают в голову, что надо любить родителей, помогать им, не врать, учиться хорошо и т. п., а он усваивает эти принципы, глядя на родителей.

Всю жизнь проработали и сейчас работают, несмотря на болезни, старшие Солуяновы. Он — по лесному делу, она — в «Транссельхозтехнике». И теперь наперебой они рассказывают о сыне. (Александр в это время нашел себе какое-то дело во дворе, отошел, чтобы не смущаться, а потом, когда этот разговор кончился, вернулся, неловко улыбаясь, — сами, мол понимаете: родители наговорили, небось, обо мне?)

— Саша у нас старший. В селе, известное дело, без скотины нельзя, мы оба на работе, а он и воды натаскает, и корм задаст, и в огороде грядки вскопать, и за сестренкой проследить. Успевал даже проверить ее тетради, чистый ли воротничок.

— Забот с ним никаких не было?

— Заботы были, мальчишка есть мальчишка, бывало, и озорничал. Но мы детей главному учили: честности, добросовестности.

— У нашего Саши с детства все было как-то распланировано, он все успевал. И учился хорошо, все сам, нам-то и некогда, да и нечем было помочь.

— Так что хороший сын — лучшая награда в жизни?

— Да, мы оба так думаем: самое большое счастье — это когда вырастут умные добрые дети.

— Ну, а ваш сын вырос кроме этого еще и настоящим защитником Родины.

— Это нам великая радость, мы оба заплакали от счастья, когда узнали, что он — Герой Советского Союза. Спасибо ему, не подвел родителей.

Они смотрели двумя парами светлых, «Сашиных» глаз, доверчиво и прямодушно, и речь их была откровенна, и ничего не таилось, не пряталось за душой. У них все на виду, все для людей. Простые русские люди Солуяновы.

На хороших воспитателей их сыну везло и в Пономаревке, и в суворовском, и в высшем военном училище. Но здесь, на земле его предков-хлеборобов подумалось: чтобы вырос добрый хлеб, ему мало лишь получить плодородный гумус, воду, удобрение, уход, нужна мощная добрая сила самостоятельного роста, стремительного движения вверх, к солнцу.

Так и в жизни человека воспитание извне и самовоспитание связаны воедино, на каком-то этапе, когда маленький человек начинает осознавать себя неповторимой личностью и в то же время понимать свою связь с обществом, воспитание обогащается самовоспитанием.

Когда Саша Солуянов, подражая отцу, в огороде вскапывал грядку, — это было его, как мы сейчас говорим, трудовое воспитание. Когда же назавтра, вспомнив, что не очень добросовестно закончил грядку, заставлял себя взять лопатку и идти переделывать работу — это уже начинала пробуждаться в нем личность, это были первые шаги жесткого самовоспитания. Той самой энергии саморазвития, без которой не получится ни доброго хлеба, ни настоящего человека.

А личностью он стал рано.

Два случая из жизни Саши Солуянова.

Ему 12 лет. На уроке физкультуры бегали 800-метровку. Крепкий не по годам Володя Баконин обогнал невысокого худенького Сашу.

— Давай еще раз бежать!

— Давай, — согласился Володя. И снова победил.

— Бежим еще раз! — не отдышавшись, потребовал Саша.

Бежал из последних сил, хрипя и задыхаясь. И проиграл с еле сдерживаемыми слезами. Переживал страшно: он уже знал слова Чкалова: «Если быть, то быть первым».

С этого дня стал заниматься зарядкой, тренироваться. Бокс, футбол, волейбол, лыжи.

Саше 15 лет. Он уехал из дому, захватив только пару ботинок и книгу «Сын полка», поступать в Казанское суворовское военное училище. (Это училище он закончит с отличием, а потом Рязанское высшее воздушно-десантное — с золотой медалью, в этом тоже — характер Александра Солуянова.) Через полгода после того, как он надел погоны, зимой, — военизированная лыжная гонка. Перворазрядник Саша Солуянов шел вторым. Впереди Леня Лебедев из его же команды. На огневом рубеже у обоих были штрафные очки, поэтому надо как можно быстрее бежать к финишу. Зачет команде — по лучшему результату. И тут у Лени сломалось крепление.

— Бери мои лыжи, — догнав, крикнул Саша. — Давай, давай, ты прибежишь быстрее.

Он мог бы рвануть, оставив Лебедева, и быть первым. Но ему было пятнадцать, а не двенадцать. Он финишировал, и его качали, хотя он не был победителем. Он теперь твердо знал: «Если быть — то быть первым. Но общее дело ставь превыше своего!»

Как вспоминает товарищ Солуянова по Казанскому суворовскому майор Николай Литвинов, хороший был глаз у фронтовика, офицера-воспитателя Танеева, когда он обвел взглядом отделение, вызвал чуть ли не с самого левого фланга строя вчерашних мальчишек-восьмиклассников крепкого паренька Сашу Солуянова и назначил командиром отделения, выдал погоны с вице-сержантскими нашивками.

И после той военизированной лыжной гонки, после того, как Солуянов был первым на полосе препятствий и в стрельбе из автомата, Танеев сказал: «Однако, Солуянов, ты герой!»

А через 15 лет его воспитанник