Бисмарк - Николай Анатольевич Власов Страница 28

Берлин, чтобы принять участие в заседаниях. Это было личным пожеланием короля, который разрешил ему отказаться от мандата лишь осенью 1852 года. Согласно закону, после своего назначения на государственный пост депутату требовалось, сложив полномочия, баллотироваться повторно — и Бисмарк выиграл выборы с большим перевесом. В марте 1852 года он произнес речь, в которой заявил, что не следует путать обманутых демагогами горожан с прусским народом в целом: «Поскольку предшествующий оратор заявил, будто правительство не доверяет народу, я могу ответить ему, что также не доверяю населению больших городов, пока оно позволяет руководить собой честолюбивым и лживым демагогам, однако я не вижу в них прусского народа. Последний, если большие города снова поднимут мятеж, сможет принудить их к покорности, даже если придется для этого стереть их с лица земли»[175]. Речь вызвала большой резонанс.

Совмещая работу в Берлине и Франкфурте, Бисмарк находил достаточно времени для того, чтобы совершать длительные конные прогулки и путешествовать по региону. И, конечно, время от времени он отправлялся на охоту, по-прежнему являвшейся одним из его любимых видов отдыха. Долина Рейна, конечно, не принадлежала в то время к числу лучших охотничьих угодий Европы, однако Бисмарк довольствовался тем, что имелось. Если ему выпадала возможность поохотиться в более богатых дичью краях, он с радостью ею пользовался.

В октябре 1851 года к мужу приехала Иоганна с детьми. Это было практически первым опытом действительно длительной совместной жизни супругов. Именно во Франкфурте они закончили приспосабливаться друг к другу и стали одним целым. Здесь окончательно сформировалась та модель отношений между ними, которая сохранится на всю оставшуюся жизнь. Отто — лидер, который защищает семью от всех внешних опасностей, заботится о жене и старается сделать ее жизнь как можно более комфортной, но слово которого имеет силу закона; Иоганна — хранительница семейного очага, хозяйка дома, любящая и преданная, полная заботы о муже и детях. Жизнь с таким супругом, как Бисмарк, была не самой легкой задачей, и все же она говорила, что не хочет попасть в рай, если там не будет ее Отто. «Время во Франкфурте-на-Майне было приятным, — вспоминал Бисмарк впоследствии. — Молодой супруг, здоровые дети, три месяца отпуска в году. Бундестаг означал во Франкфурте все — но вокруг были Рейн, Оденвальд, Гейдельберг»[176]. 1 августа 1852 года в семье родился третий ребенок — Вильгельм, которого в семье обычно называли на английский манер Биллом.

Франкфурт, вольный город с 70-тысячным населением, одна из столиц европейской дипломатии, светское общество которого носило ярко выраженный космополитичный характер, пришелся Бисмарку по нраву. «Я уже не верил, что буду жить где-нибудь в другом месте. На прекрасном кладбище я даже отыскал место, где хотел бы покоиться когда-нибудь, много позже», — вспоминал он о вольном городе на Майне в конце своей жизни[177].

По приезде во Франкфурт свежеиспеченный дипломат изначально поселился в гостинице Englischer Hof («Английский двор»), скоро он арендовал дом с небольшим садом. Всего за восемь неполных лет деятельности в качестве прусского посланника при Бундестаге он сменил три дома. Это были сравнительно небольшие здания, мало пригодные для проведения балов и приемов, но прекрасно подходившие на роль семейного гнезда. К скромности вынуждало и сравнительно небольшое жалованье в 18 тысяч талеров, не позволявшее жить на широкую ногу. Мотли, побывавший в гостях у Бисмарка летом 1855 года, вспоминал: «Это один из тех домов, где каждый делает то, что считает нужным. Салоны, где проходят официальные встречи, расположены вдоль фасада здания. Жилая часть состоит из гостиной и столовой, которые обращены к саду. Здесь рядом обитают стар и млад, старики и дети и собаки, они едят, пьют, курят, играют на пианино и стреляют в саду из пистолетов, и все это одновременно. Одна из тех квартир, где имеются все земные яства и напитки — портвейн, содовая, пиво, шампанское, бургундское или красное в наличии почти всегда — и каждый курит лучшие гаванские сигары»[178]. В доме Бисмарков часто бывали гости: его университетские товарищи, друзья из Пруссии, родственники обоих супругов; Франкфурт находился на пересечении множества путей, которые вели из Восточной Европы в Западную, с холодного немецкого севера на теплый итальянский юг. Появились у четы прусского посланника и местные друзья из числа дипломатов и франкфуртского городского патрициата, например, ольденбургский посланник Вильгельм фон Эйзендехер[179] с супругой и художник Якоб Беккер[180] с женой и дочерью[181].

Частная жизнь Бисмарка не слишком отличалась от жизни помещика в померанской глубинке. Это импонировало ему самому, а главное — Иоганне, для которой переезд во Франкфурт был связан с радикальным изменением окружающей обстановки. По настоянию мужа ей пришлось совершенствовать свой французский — международный язык того времени, — чтобы не выглядеть откровенной провинциалкой в светских кругах. Бисмарк старался уделять жене как можно больше внимания, не уставая подчеркивать, что она значит в его жизни. «Она очень дружелюбна, умна, естественна и относится ко мне как к старому другу», — писал Мотли об Иоганне[182]. По-прежнему избегавшая светских мероприятий, супруга прусского посланника могла быть душой небольшой компании и образцово гостеприимной хозяйкой. Она при необходимости исполняла представительские функции, хотя это и не доставляло ей ни малейшего удовольствия. В 1855 году она жаловалась, что светские мероприятия утомляют ее, а обилие развлечений лишь нагоняет скуку[183]. Два года спустя, получив в отсутствие мужа приглашение на прием, она в письме спрашивала его, следует ли ей идти: «Это было бы ужасно, но если я должна, то так и быть»[184].

Стиль работы Бисмарка разительно отличался от деятельности многих его коллег — представителей других германских государств. Последние зачастую вели главным образом светскую жизнь, а вникать в дела предоставляли своим подчиненным. В отличие от них Бисмарк, при всей своей любви к развлечениям, работал достаточно напряженно. Иногда он сидел над документами по 17 часов в день. Его активность и самостоятельность делали его порой весьма неудобным как для коллег, так и для начальства. «Я мог бы сделать свою жизнь такой же легкой, как мой предшественник Рохов, и, подобно большинству моих коллег, путем умеренного и внешне малозаметного предательства интересов своей страны обеспечить себе спокойствие в делах и репутацию славного товарища», — писал он позднее в ответ на жалобы, поступавшие на него в Берлин с разных сторон[185].

Сам Бисмарк не изменил своей привычке смотреть на окружающих свысока. «Что за шарлатанство и преувеличенная важность сидят в этой дипломатии!» — писал он жене вскоре