Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон Страница 27

Мы также можем поместить рассказ Мартино об авторстве в контекст споров о статусе и ценности профессионального письма, разгоревшихся в 1840–1850‑е. В своей статье 1847 года Льюис много сравнивает уровни доходов современных ему авторов в разных европейских странах, чтобы документально подтвердить социальный статус английских авторов и улучшить условия их труда. Несмотря на пристальное внимание к гонорарам, Льюис завершает статью апологией – почти как в «В защиту поэзии» Шелли – вклада современного литератора в благополучие нации:

Человек, который посвятил свои таланты и энергию тяжелому труду улучшения и развлечения человечества, точно так же служит государству, как и человек, который идет во главе полка, даже если бы за каждым маршем следовала победа… [Он]… достойно сражался за нашу интеллектуальную свободу <…> делал наши души благороднее и шире, <…> помогал нам стать мудрыми, скромными и гуманными, <…> сумел превратить скучные и утомительные часы в приятные моменты, наполнив их «дорогими, привычными»… делал нас добрыми и нежными, дальновидными и возвышенными[38].

Льюис подводит свое эссе к тому, чтобы усилить аргумент в пользу доступности профессорских позиций и государственных пенсий для писателей, что не является целью Мартино. Тем не менее их позиции относительно вклада авторов в благополучие нации сходны. Когда Мартино пишет в «Автобиографии» о своих «Иллюстрациях политической экономии», она подчеркивает важность читателей для столь плодотворного проекта, даже несмотря на то, что, как она признает, рыночные условия начала 1830‑х сделали его реализацию очень сложной.

Я размышляла о множестве людей, которые нуждаются в помощи, особенно о бедняках. Им необходимо содействие в управлении их собственным благосостоянием. При этом я понимала, что обладаю способностью оказать такую помощь. Именно этого мне хотелось достичь, и я стремлюсь осуществить задуманное[.][39]

Точно так же, когда она пишет о своем решении писать для Household Words Диккенса в 1850‑х, она не упоминает гонорары (хотя ее финансовые записи фиксируют поступление двухсот фунтов). Вместо этого Мартино упоминает[40] популярность и влиятельность журнала[41]. Как и Льюис (а позже и Дарнтон), Мартино осознавала, что на писателя влияют «экономические и социальные конъюнктуры», но она была полна решимости воздействовать на публику совершенно независимо от вопросов вознаграждения. Мартино хочет, чтобы ее писательская деятельность оказывала влияние на общественную сферу.

В спорах середины XIX века о профессии писателя Мартино занимает позицию, аналогичную позиции рецензента «Автобиографии» Уильяма Джердана (1852) из Westminster Review. Упрекая Джердана за слишком пристальное внимание к профессиональным гонорарам и ежегодным доходам, этот рецензент смещает акцент на другие критерии профессионализма, и самое главное – «миссию» автора.

Если бы смысл и конечная цель литературы заключались в накоплении денег – как это происходит с бумагопрядением и стеклодувным производством, – то такой подход был бы оправдан, и тогда сетования мистера Джердана могли бы выглядеть вполне справедливыми. В чем, в конце концов, заключается его претензия к литературе? Что она не приносит столько же прибыли, сколько прядильная фабрика или металлургический завод… Но в ней есть другие преимущества более высокого рода, которые не следует упускать из виду, оценивая, хороша она [как профессия] или плоха, – ее власть над обществом, ее безграничное влияние на распространение образования и знаний. Литератор может по праву гордиться своей миссией, даже если она не приносит невероятно щедрых вознаграждений[42].

Заманчиво предположить, что эту анонимную рецензию написала Мартино – с ее знанием фабричного производства (ее брат Роберт был производителем изделий из латуни в Бирмингеме) и акцентом на социальную миссию и служение обществу. К тому моменту Мартино регулярно писала для Westminster Review[a]. Но кем бы ни был анонимный рецензент, выраженные в статье чувства перекликаются с принципами, которые формулирует Мартино в «Автобиографии», и с теми представлениями об авторстве, которые она последовательно применяла на протяжении своей писательской карьеры. Мартино понимала частные нужды и потребность в деньгах, но она подчеркивала необходимость того, чтобы профессионалы служили обществу. Социальный историк Гарольд Перкин пишет о развитии профессионализма в Англии:

Важно отметить, что значение имеет не само знание и даже не услуга как таковая… а вера в них со стороны клиента или работодателя и общества и, следовательно, активные шаги, которые профессия вынуждена предпринимать для внушения этой веры[43].

В менее циничном ключе, Мартино предугадывает этот социологический вывод о важности служения обществу для формирования профессиональной идентичности.

Переосмысление гениальности, признание профессиональной авторской деятельности

Ученичество Мартино в качестве рецензента и автора в Monthly Repository продлилось десяти лет. За это время она опробовала себя почти во всех мыслимых формах периодического письма. Она писала критические обзоры, философские эссе и моральные очерки, нравоучительные рассказы, повести и даже стихи. Согласно ее записям, Мартино подавала в журнал «несметное количество статей» (пятьдесят две за один год) и получала от редактора Уильяма Джонсона Фокса фиксированный гонорар пятнадцать фунтов в год. Лучшие статьи из Monthly Repository в 1836 году вышли в США в двухтомнике «Смесь» (Miscellanies) для читателей, которые ранее не имели к ним доступа. Хотя в предисловии к изданию Мартино классифицирует сборник как «прогресс религиозной мысли» и предполагает, что это была «ведущая идея [которая], должно быть, была в моем сознании во время всего процесса написания», многие из вошедших в двухтомник статей имеют мало общего с «религиозной мыслью» и куда больше – с будущей карьерой Мартино.

Из очевидного: ее рецензия на книгу Томаса Купера «Лекции об основах политической экономии», опубликованная в 1832 году под заголовком «О долге изучения политической экономии», безусловно предвещает серию «Иллюстрации политической экономии», которую она начнет в том же году[44]. Менее явно, но, возможно, более значительно для ее профессиональной самооценки – двухчастное эссе о Вальтере Скотте, озаглавленное «Особенности гения Скотта» и «Достижения гения Скотта», в котором Мартино формулирует принципы, по которым она будет развивать свою будущую карьеру и судить о литературных достижениях других[a]. Эти статьи пересматривают романтические представления об авторстве в соответствии с викторианским видением профессионализма. Как и статьи из серии «Женщины-писательницы о практическом богословии», с которых Мартино начала свое ученичество в Monthly Repository, эссе о Скотте предвосхищает ее зрелые труды 1830‑х годов и далее.

В этом эссе Мартино продолжает традицию XIX века считать писателей «непризнанными законодателями мира» или, говоря терминами Вордсворта, «тружениками» в совместной работе по искуплению грехов человечества.

И мы, природы новые пророки,

Им возвестим о вечном вдохновенье,