Борис Хотимский - Непримиримость. Повесть об Иосифе Варейкисе Страница 27

Они их приняли, мирных парламентеров. Но как! Продержали всю ночь под арестом, всячески оскорбляли, грозили физической расправой. А с семи утра 28 декабря снова открыли огонь по Брянскому заводу.

Тем же утром отряды красногвардейцев и полки революционных солдат двинулись отовсюду к зданию Совета, все еще находившемуся под обстрелом, и к зданию почты, где — под охраной офицеров и юнкеров — засело гайдамацкое командование. В то же время уже спешили на подмогу рабочие и солдаты из Синельниково — ехали в классных вагонах и в теплушках. Под ритмичный стук колес летела, в обнимку с паровозным дымом, песня:

Пидэм, Галю, з нами,з намы, козакамы!Краще тоби будэ,як в риднои мамы.Ой ты, Галю,Галю молодая!..

Лишь два вагона в составе грозно помалкивали, оба бронированные.

Оттуда же, из Сипельниково, прибыли в Екатеринослав бывалые бойцы Московского отряда, усиленного броневиком. Тотчас отбив у гайдамаков еще и тот броневик, с которого все началось, они подтянули обе боевые машины к зданию почты и заняли своими стрелковыми цепями все прилегающие улицы. К вечеру 28 декабря почта, ставшая гайдамацким штабом, была надежно блокирована. Теперь расстановка сил переменилась — господам следовало бы поубавить спеси.

Но большевики не желали кровопролития. И в тот же вечзр в здании Совета приступила к работе мирная конференция. Здесь собрались представители революционных воинских частей, рабочих дружин и Совета. Они предложили засевшему на почте противнику капитулировать на следующих условиях:

«1. В течение получаса гайдамакам и прочим вооруженным лицам, находящимся на почте, приступить к сдаче оружия.

2. Всех офицеров и всех посторонних на почте вооруженных чиновников арестовать до решения их дела пленарным заседанием Совета.

3. Охрана почты принадлежит караулу из равного количества красногвардейцев и сердюков,[2] причем количество караульных определяется военно-революциоинным штабом.

4. Все оружие, находящееся на почте, сдать в распоряжение военно-революционного штаба.

5. Солдаты-гайдамаки до выяснения вопроса должны жить в казармах сердюцкого полка».

Тем временем в рядах войск Центральной рады началась сумятица.

Первыми, как обычно, дезертировали и расползлись тараканами по темным щелям всякие уголовные элементы, извечно примыкающие к той либо иной из противоборствующих сторон, чтобы половить рыбку в мутной водице, поживиться при любой возможности и любыми средствами. Пока суд да дело, они приступили к обычным своим подвигам — принялись терроризировать и грабить безоружных мирных жителей. Красногвардейцам, однако, удалось выловить немало этой нечисти.

Многие в панике покидали здание почты, переодевшись кто во что горазд, даже в женское платье.

Рядовые гайдамаки, так называемые вольные казаки и введенные в заблуждение солдаты некоторых частей, также заколебались.

— Що ж цэ таке, хлопци? Невже своих же братив быты?

— Отож! Паны бьються, а у хлопцив чубы трищать…

Условия капитуляции были приняты. Гайдамацкий курень сдал все оружие — от пушек и пулеметов до винтовок и револьверов. Правда, чтобы ускорить такое разумное решение и помочь колеблющимся, пришлось все же послать парочку снарядов…

К Новому году все было кончено. Более двух десятков убитых, множество раненых — такова оказалась цена…

Скорбная песня звучит над центральным проспектом Екатеринослава. Идут по проспекту поющие — в светлых шинелях, в темных пальто. Над головами — три дубовых гроба, чуть покачиваются. В гробах — павшие бойцы Московского отряда: Шибанков, Смылига, Хомыненко.

Иосиф узнал, что у одного из них два брата погибли во время революционных боев в Москве. И еще один, четвертый, из всей семьи оставшийся в живых, шел теперь за гробом, со слезами на окаменевшем лице.

Вы жертво-ою пали-и в борьбе ро-ковой…

Иосиф не может больше петь, он стискивает зубв сдвигает брози, справляется. В горе — становиться сильнее. Иначе нельзя.

Процессия задерживается у здания Совета. Давно здесь гремели выстрелы? Теперь — звучат голоса ораторов.

— Наши братья москвичи, — доносится суровый, звучный голос председателя Совета Эммануила Квиринга, — принесли себя в жертву, чтобы всем нам проложить путь к светлому будущему…

— Мы заверяем товарищей москвичей! — надсадно, глотая слезы, выкрикивает представитель Брянского завода Аверин. — Знамя социализма будет водружено! Как бы ни свирепствовало черное воронье на Дону и Украине! Давайте же все, здесь, над телами погибших товарищей торжественно поклянемся! Никогда, что бы ни случилось, не выпускать из рук алое знамя социализма!

«Не выпустим!» — мысленно откликается Иосиф. Произнеси он сейчас это вслух — прозвучало бы уверенно и грозно. Только вместе с самой жизнью смогут вырвать у него это святое знамя — пускай попробуют!

И оружия тоже выпускать из рук нельзя. Пока не наступит тот светлый день, во имя которого отданы молодые жизни товарищей. И не давать воли слезам. В горе — становиться сильнее!

И не мириться с врагами никогда — сражаться с ними без устали, пока не останется от них одно лишь поучительное воспоминание… «Это есть наш последний и решительный бо-ой…»

«Революция, — обращается к горожанам президиум Екатеринославского Совета, — побеждая по всей России, побеждает и в Екатеринославе…

Екатеринославский Совет, стоя на страже интересов революции, обращается к товарищам и гражданам с призывом и с приказом немедленно вернуться к мирным занятиям, нарушенным контрреволюционным мятежом.

Все магазины немедленно должны быть открыты, все учреждения немедленно должны приступить к работе, всякое промедление грозит полным разрушением хозяйственной жизни.

Совет, охраняющий революционный порядок, не допустит никаких эксцессов и погромов…

Победа за революцией!»

Иосиф разворачивает свежий номер газеты «Звезда», читает редакционную статью, дважды перечитывает то, что особенно созвучно его мыслям: «Екатеринославскал битва и победа — лишь частица общей борьбы».

Почему-то принято считать, что после победы — отдых. После победы — непочатый край дел, забот, сложнейших задач. Поэтому:

«Военно-революциониын штаб предлагает всем красногвардейцам, не имеющим специальных назначений, немедленно приступить к обычным работам».

Поэтому Екатеринославский Совет призывает: