Артём Тарасов - Миллионер: Исповедь первого капиталиста новой России Страница 27

– Ну и не надо, Иваныч, бог с ней, с этой партией, – задушевно сказал он. – Давай выпьем за окончательное разрешение этого вопроса и забудем!

Они выпили под лестницей райкома бутылку водки, закусили соленым огурцом. Поскольку Иван Иванович находился на очень поздней стадии алкоголизма, то после такого количества водки он практически перестал что-либо соображать.

У моего приятеля хватило сил дотащить кандидата до дверей партийного комитета и открыть их.

А дальше произошло непредвиденное: сделав шаг вперед, Иван Иванович упал на пол лицом вниз.

К счастью, ничего серьезного не случилось. Члены комиссии подняли героя труда с пола, утерли его окровавленный нос, усадили на стул – и тут же приняли в члены КПСС.

– Ну, с кем не бывает на нервной почве! Ну выпил человек для храбрости, – говорили они, обсуждая его кандидатуру. – Ведь это самое важное событие в жизни человека – вступление в партию! Надо Ивана Ивановича понять – он у нас прославленный рабочий… Просто человек перебрал для храбрости!

И вслед за Иваном Ивановичем в члены партии приняли моего приятеля…

Вполне понятно, почему в компартию старались брать рабочих и малограмотных колхозников – они не стремились занять руководящие посты, значит, не были конкурентами для уже сидящих в креслах руководителей.

Итак, советское общество представляло собой довольно своеобразную систему: снизу наверх шли бесконечные потоки бумажной лжи, а сверху вниз – потоки указаний и наказаний. Нельзя сказать, что эта система не совершенствовалась, ведь она объединяла живых людей, которые сами по себе склонны к развитию.

И кроме того, техническая революция поставляла все больше и больше новых средств на службу системе – от компьютеров до спутниковой связи.

Но развитие общества, направляемое в определенное русло, опутанное колючей проволокой, неизбежно принимало уродливые, неестественные формы, хотя и выглядело иногда красиво.

Если рассмотреть стремления людей с нормальными потребностями, то, пожалуй, в качестве примера можно остановиться на все том же моем приятеле, который таким экзотическим способом вступил в члены коммунистической партии.

Его главной целью было занять место в номенклатуре, чтобы получить как можно больше благ и пользоваться блатом.

Существуют ли переводы слова «блат» на другие языки народов мира? Мне кажется, они должны быть. Однако в СССР блат представлял собой нечто уникальное и недоступное интеллекту иностранца: он был едва ли не самым могущественным и серьезным двигателем прогресса в обществе.

Некоторым блат, словно талант, давался от рождения. Надо 6ыло только родиться в семье начальника, и родители обеспечивали ребенку светлое будущее вне зависимости от внешних обстоятельств и его способностей.

Блат можно было приобрести, и для этого существовали стандартные методы: поступить в услужение к блатному, жениться на блатной невесте, дорасти до собственного блата, заняв соответствующую должность, или, в конце концов, просто эту должность купить.

Была такая шутка:

«Вопрос: может ли сын генерала стать маршалом? Ответ: нет, не может, потому что у маршала тоже есть дети».

Так получилось, что судьба свела меня однажды с дочерью Гришина, Ольгой Гришиной-Александровой. Мы познакомились в то время, когда ее папа был одним из самых могущественных людей в СССР, еще до смерти Брежнева. Эта встреча помогла мне очень многое понять.

Ольга со своим новым мужем Александровым отдыхала в Пицунде, на правительственной даче в специальной резервации, охраняемой сотрудниками 9-го Главного управления КГБ СССР. Естественно, простые люди попасть туда никак не могли.

И ей на этой даче было очень скучно. Ни катание на яхте, ни теннисные корты, ни роскошное питание – ничто не могло ее развлечь, и даже солнечная погода от скуки казалась менее солнечной.

А рядом, в Доме творчества писателей, отдыхала племянница бывшего кандидата в члены Политбюро Пономарева с мужем. Хотя это был намного более низкий уровень, чем у советской княгини Гришиной, так получилось, что они были знакомы.

Поскольку муж Пономаревой, пока не занявший очень блатного места, был знаком со мной, то мне и было сделано следующее предложение: организовать интересный отдых для Гришиной и Пономаревой с мужьями.

Поскольку я сам уроженец этих мест, то мог бы стать прекрасным гидом, но в данном случае этого было недостаточно. Требовалось нечто сверхъестественное, соответствующее высоким персонам, на что у меня, конечно, не хватало ни денег, ни блата. Но сработала предприимчивость, которая и стала в будущем моей специальностью, и я не упустил свой шанс!

Я немедленно отправился в партийный комитет района и с наглостью молодого гусара прорвался в кабинет к секретарю коммунистической партии.

– Дело в том, что я из Москвы, – многозначительно сказал я секретарю райкома. – Сопровождаю на отдыхе дочь Гришина и племянницу Пономарева. Надо бы организовать их отдых. Вы, надеюсь, ничего не имеете против?

Секретарь среагировал мгновенно и профессионально.

– Давайте составим программу, – сказал он и взял лист бумаги. – Посещение форелевого хозяйства с обедом. Посещение дачи Сталина на озере Рица. Концерт органной музыки. Экскурсия в Новоафонскую пещеру – естественно, без посторонних, в сопровождении директора… Да, еще не забыть бы посещение дома колхозника…

– А это зачем? – спросил я по наивности.

– Мы всех больших гостей туда водим, не волнуйтесь.

Я встретился с мужем Пономаревой и предложил эту программу. Реакция Ольги Гришиной была скептической, но скука победила этикет, и она соблаговолила согласиться.

На следующий день огромная правительственная «Чайка» привезла нас любоваться форелевым хозяйством. Вокруг не было ни одной живой души, только рыбы.

Все могло бы провалиться с самого начала. Мы въехали на территорию хозяйства и оказались совершенно одни. Администрация района задержалась в пути. Еще несколько минут, и Гришина могла бы вспылить. Положение спасли мои познания из жизни рыб. Я стал рассказывать о форели, форелевых рыбах мира, о нагульных прудах и о том, что в отличие от черной икры, для добычи которой рыбу убивают, красную икру можно получать доением рыбы, как коровы.

Через пятнадцать минут в ворота въехали две черные «Волги». Появились мой знакомый партийный секретарь, начальник районного КГБ, заведующий отделом райкома и директор хозяйства. Началась новая экскурсия, которую проводил директор. Потом все закончилось свежей жареной рыбой, которую нам тут же приготовили, и мы обедали в беседке, нависшей над горной рекой.

Дальше – больше. Эти поездки казались мне тогда чем-то фантастическим, а точнее, по-настоящему коммунистическим, так как они были абсолютно бесплатными и соответствовали любым, самым серьезным человеческим потребностям и капризам Гришиной.