Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист») - Яков Куприянович Сколота Страница 25

мина поражает свою цель на полмощности, она или не взрывается, или поражает на всю мощь. С нами произошел, видимо, редкий случай, когда мина (акустическая или магнитная), оказавшись у нас под килем, сработала на всю свою мощь уже по корме нашего корабля. Остается только повторить сказанное командиром, что «кто-то из нас родился в счастливой рубахе». Минный взрыв явился для нас ошеломляющей неожиданностью, несмотря на то, что все наши действия были связаны с минной опасностью. В первые секунды, пожалуй, никто не мог знать, что с нами происходит. Потрясшая сила взрыва по своему характеру и воздействию на корабль и людей по-особому была воспринята каждым. И как было замечено, у людей не осталось четкого, сформулированного восприятия произошедшего. Его называют ударом, взрывом, толчком, состояние лодки – потрясло, качнуло, всколыхнуло. Тогда как взрыв глубинных бомб (более локально выраженного воздействия на корпус лодки – справа, слева и т. д.) проявляется в резком, металлическом ударе по корпусу, и сравнить его можно с воздействием на человека, находящегося в закупоренной железной емкости, по которой наносят удар огромным молотом. А торпедный взрыв доносится к экипажу на лодку коротким глухим гулом с металлическим звоном. Но не каждый, видимо, торпедный взрыв похож друг на друга, очевидно, это зависит от цели. Вот об этом и говорит И.В. Качурин, который немало их слышал: «Когда наша «А-5» в 1944 году торпедировала деревянную шхуну, то вместе со взрывом раздался странный треск, который мы услышали впервые». Если говорить о взрывах и их сопоставлениях, невольно приходят на память слова некоторых людей, которые с недоверием отзывались о прочности наших лодок: «Когда первая мина взорвется у Босфора, на «агешках» в Севастополе полетят заклепки»…

Хочется сказать, что в таком трудном положении оказался не только личный состав «А-5». Мы хорошо знаем, в какие тяжелые и порой безвыходные положения попадали экипажи других подводных лодок, как они побеждали. Но когда обращаешься к истории «А-5» под Одессой, ко второй ее исходной точке, начавшейся после взрыва – растянувшимся сутках и не поддающейся описанию сложной обстановке, приходится говорить о чем-то неповторимом и принадлежащем только «пятерке».

Мгновенные и внезапные опасности возникают для экипажей лодок не только при отпуске врагом «порций взрывчатки», в каком бы она виде ни была, но они возникают при других условиях: так, например, во время атаки, форсирования минного поля фарватера, встречи с вражескими кораблями, самолетами и в других случаях. Эти опасности личный состав встречает вполне в естественной для себя морально-психологической готовности к ним. И его действия и намерения в эти первые секунды и минуты отдаются без остатка заботам о судьбе своего корабля и тем задачам, которые надлежит ему решать. В этом незыблемом чувстве и действиях подводника заложена и гарантия его собственной жизни. Такой рубеж «А-5» выстояла и преодолела после подрыва на мине.

С первых же минут начался новый отсчет доселе не изведанной нами обстановки. Мы еще не осмыслили, в каком объеме преподнес нам бед и несчастья взрыв, как здесь же обрушилось на нас самое трудное испытание: мы оказались не в состоянии управлять своим кораблем. Для людей была внезапно прервана активная боевая жизнь, нарушено незыблемое единство, связь экипажа с лодкой. Все это оборвалось вопреки нашей воле. Еще сохранялось у людей стремление по инерции браться за штурвал бездействующего руля, за клапан и вентиль, не требующиеся в этот момент, обращаться к замолкнувшему репитору гирокомпаса. И в конечном счете пришлось соглашаться, что порыв помочь своему кораблю в это время был напрасным. Каждый оказался в могильной тишине и темноте, находясь у боевых постов. И все же каждый из нас тогда подумал: «По сравнению с тем, что могло с нами случиться, такая обстановка для нас еще счастливая». Это были самые трудные минуты и часы во время всех событий под Одессой. Казалось бы, полная тишина и полумрак благоприятствовали отдыху и снятию тревожного состояния у людей. Однако такая среда приводит к обратным последствиям. Чем больше и полнее анализировалось и изучалось экипажем состояние нашей лодки, тем больше овладевало нами чувство тревоги за свою судьбу. В душе и сознании поколебалась вера в наш израненный корабль…Будет ли спасена лодка?

А за этим уже последовали варианты, прикидки дальнейшей судьбы нашей лодки. Мы в резерве вынашивали план, как снять личный состав и уйти в тыл врага, а лодку взорвать. Но ни у кого не было отчаяния, внешне все происходило просто, спокойно – разговаривали, советовались друг с другом, давали распоряжения, выясняли обстановку. Этим подчеркивалось состояние людей, их готовность встретить любую опасность и вести с ней борьбу не щадя своих жизней. Преодолеть эту полосу было нелегко, поистине это были душевные муки для всех, и миновать их нам было не суждено. Подобно тем, кто потерпел поражение в бою и после находил в себе силы, мужество и волю к новому подвигу, так и мы встали на этот рубеж боя за свой корабль, следовательно, и за нашу судьбу. Пять суток у самого логова фашистов, более тысячи километров от Большой Земли, отсутствие с ней связи, минные поля, выведенные из строя, изувеченные винты, перебитые, согнутые рули, отсутствие навигационных устройств и приборов, пробитый корпус, развороченные цистерны главного балласта, дефицит пресной воды, ограничение в продовольственном питании, выход за борт ремонтных бригад, посадка на мель – такой далеко не полный перечень преград, вставших на нашем пути. Где источник, питающий вдохновение людей на самоотверженный труд и поступки, дающий возможность сплотиться экипажу в боевую семью единомышленников в эту трудную и грозную пору? Ответ может прозвучать и так – обстановка заставила так действовать. Но в нем нет полного ответа.

Боевой сплав воинских качеств не вдруг рождается в сложившейся опасности, он не родился сразу с нами под Одессой. Истоки его лежат в морально-политическом единстве и сплоченности советского народа, поднявшегося на защиту Родины от фашистского порабощения.

Организующая и мобилизирующая роль в обеспечении боеспособности экипажей лодок принадлежала политическим отделам и штабам соединений и дивизионов, которые несли ответственность за моральный и боевой дух экипажей лодок. Постоянное их воздействие на личный состав, внимание к оружию и боевой технике закладывали основы успешных боевых операций подводных лодок. Но в конечном счете главная и определяющая роль в боевом успехе остается за личным составом лодки, за его морально-боевым духом, за его способностью устоять тогда, когда уже мало остается шансов на жизнь. Развернувшиеся события под Одессой и явились для нас такой проверкой. Командование лодки и партийная организация (это треть личного состава) достойно выполнили свою задачу,