Из Кисловодска в Кисловодск. 1918–1919 - Всеволод Евгеньевич Милоданович Страница 25

Судьба наших «главных сил» на восточном берегу Воркслы была, как мы позже узнали от наших офицеров, такая: в ночь на 27 ноября наш «бронепоезд» получил сведения о появлении противника в своем тылу и начал отступать к Полтаве. Путь был разобран, поезд сошел с рельсов и был брошен. Часть офицеров разошлась, часть последовала за капитаном 2-го ранга Ратмановым, обошла Полтаву и в Миргороде присоединилась к отряду адмирала Римского-Корсакова (откуда взялся этот отряд, я так никогда и не узнал!).

Что касается отряда генерала Купчинского, то 26 ноября он пролежал на снегу в поле под огнем противника, без возможности окопаться, так как лопат у офицеров не было. 27-го утром в тылу, в городе, послышалась стрельба. Тогда генерал Купчинский собрал офицеров и объявил им, что «слагает с себя ответственность и предоставляет каждому свободу действий», а сам пошел домой в Полтаву. Большинство офицеров разошлось одиночным порядком, но небольшая группа, которой было по дороге с генералом, пошла за ним.

Идя в Полтаве по улице параллельной Александровской, эта группа натолкнулась на левый фланг запорожцев, осаждавших Губернское правление, и атаковала его. Противник был захвачен врасплох и рванул назад. Поручик Шервуд и его брат-юнкер рассказывали нам потом:

«Мы бы противника разогнали и Вас бы освободили, но, когда нам оставалось только колоть противника штыками, никто из офицеров на это не решился! Подойдя к противнику вплотную, мы только кричали: “Бросай оружие!” Часть это сделала, но прочие разглядели, что нас только кучка, винтовки были вырваны из наших рук, и пленными оказались мы! Нас отвели в Красные казармы, а оттуда – в тюрьму, откуда на следующий день нас выпустил Болбочан».

У меня остался большой «зуб» против генерала Слюсаренко, который, обличенный Гетманом диктаторской властью, в течение всех событий был только «в инвентаре гарнизона», а затем, в самый трагический момент, покинул нас, воспользовавшись немецкой протекцией. Я ему «отомстил» тем, что в июле 1919 года, увидев его сидящим на скамейке в Екатеринодарском парке, прошел мимо него, демонстративно не отдавая чести! Генерал смотрел на меня удивленно, но молчал.

Забегая еще вперед, скажу, что примерно через три года я встретился с поручиком Терещенко в Белграде, где он был тогда в роли «бетонарског майстра[89]», и он сказал мне: «Я до сих пор не знаю, хорошо ли мы сделали, что подрались тогда на лестнице Губернского правления?» «Конечно, хорошо! – ответил я. Во-первых, это было нашей обязанностью, а во-вторых, теперь у нас есть прекрасное воспоминание!» Потом Терещенко уехал во Францию, а я – в Чехословакию, и мы расстались навсегда. Но я жалею, что в феврале 1917 года ни в Петербурге, ни в Ставке не нашлось такого «Терещенко», который бы сказал начальству: «Я принимаю командование!»

На несколько дней в Полтаве настало спокойствие. «Полтавский день», газета на русском языке, продолжала выходить, и в ней мы прочли описание событий. Запомнилась такая фраза: «К полудню город был в руках запорожцев, и только небольшая группа офицеров в здании Губернского правления героически сопротивлялась до поздней ночи». Лестно!

Вероятно, уже на второй день мы рискнули появляться на улицах. Все было нормально, за исключением того, что прогуливавшиеся в городе запорожцы не отдавали нам чести. Впрочем, мы же были военнопленными! Командиром VI корпуса был назначен подполковник Кудрявцев[90]. Наши командиры его посетили и нашли его приятным человеком. Однако он предложил нам поступать в армию его направления. Это нам не годилось, так как Гетман продолжал существовать. Теоретически рассуждая, мы должны были бы явиться к нему в Киев, но каким способом?

Овладев Полтавой, Болбочан продвигался дальше вдоль железной дороги на Киев, оттесняя перед собой отряд адмирала Римского-Корсакова. Поезда, правда, ходили через фронты, хотя и не совсем точно по расписанию, но они контролировались на фронтах и запорожцами, и адмиралом. Запорожцам мы дали подписку о невыезде из Полтавы, а потому, обнаружив кого-нибудь из нас в поезде, они бы его вынули оттуда с весьма неприятными для него последствиями.

Что касается адмирала, то наши офицеры писали оттуда, что обнаруженным офицерам на выбор: или поступить в его отряд, или быть поставленным к стенке! Конечно, все склонялись к первому, численность отряда быстро возрастала, но для нас, стремящихся в Киев, это означало, что в Киев нам так, или этак, не попасть! Что касается политической платформы адмирала, она была неясной. Те же офицеры писали нам, что его деятельность заключалась в набегах на винокуренные заводы с целью раздобыть спирт и что штаб был 24 часа в сутки пьян. Положение же прочих офицеров было такое, что капитан В[асилий] Владимирович] Вереденко просто плачет (сообщил штабс-капитан фон Витте, мой ближайший приятель). Одним словом – путь был закрыт!

Между тем, Полтава начала наполняться германскими войсками, стягиваемыми из провинции, а затем, выйдя на улицу, мы обратили внимание на расклеенные объявления с очень коротким, но внушительным текстом:

«ГЕРМАНСКОЕ КОМАНДОВАНИЕ НЕ ПОТЕРПИТ ПРИСУТСТВИЯ В ГОРОДЕ НИКАКИХ ВЛАСТЕЙ И НИКАКИХ ВОЙСК, КРОМЕ ГЕРМАНСКИХ! Подписал: фон дер Шулленбург, генерал-майор и командир дивизии»[91].

Новость очень приятная, что и говорить! Болбочан куда-то исчез, подполковник Кудрявцев переехал в Кременчуг.

В это время в «Полтавском дне» появилась очень симпатичная статья, под заглавием «Оставьте нас в покое!». Автором ее был, несомненно, офицер, который отметил, что каждое правительство, невзирая на политическое направление, почему-то считает, что долгом каждого офицера является покончить с жизнью как можно скорее, и если не расстреливает его сразу, то объявляет «мобилизацию офицеров» и заставляет его воевать, пока его противник не убьет. А тем, кто не разделяет эту точку зрения, угрожает, вопреки царящему в стране беззаконию, «законами военного времени»! Между тем, офицеры (писал автор) такие же люди, как и все прочие и так же желают жить! Оставьте нас в покое!

Статья эта нам всем очень понравилась, хотя автор не затронул в ней главного вопроса: если нас «оставят в покое», то кто и за что будет платить нам жалование? Последовать примеру Махно, Григорьева и т. д., включая адмирала Римского-Корсакова? Не стоит и говорить, что их деятельность нас не прельщала, никого из нас!

Если в Кременчуге подполковник Кудрявцев и прочитал упомянутую статью в «Полтавском дне», то, очевидно, она не произвела на него никакого впечатления! Он прислал нам свою неоригинальную точку зрения – приказание явиться к нему в Кременчуг! Подобные же предложения мы получали со всех сторон: от красных, от Деникина, не говоря уже о Гетмане.

У меня