Михаил Павловский - На островах Страница 25

— Может, теперь заметнее будет…

Мы молчим. Сидоркин вновь начинает семафорить. Красные лоскуты быстро мелькают в его руках.

— «Переходите западнее маяка Тахкуна». «Переходите западнее маяка Тахкуна», — передает он.

С кораблей не отвечают. Я чувствую, как с каждым взмахом рук Сидоркин тяжелеет, лицо его бледнеет. На миг он закрывает глаза. Должно быть, кружится голова.

Наконец на одном из кораблей взвивается: «Добро».

— Заметили, — счастливо шепчет Сидоркин и, вконец обессиленный, повисает на наших руках.

Началась эвакуация. Под прикрытием артиллерийского огня к маяку выходят остатки подразделений, прибывают грузовики с ранеными.

На море шторм. Волны с оглушительным шумом бьют своей многотонной массой в скалистый берег. В такую погоду даже мелкосидящим катерам не подступиться к суше. Мы стоим и молча взираем на разбушевавшуюся стихию.

— Надо строить причалы, — решает Навагин, — иного выхода нет.

Люди стаскивают к берегу все, что может пригодиться для этой цели: доски, старые полусгнившие лодки, бочки, камни. Волны легко смывают все это и уносят в море.

— Напрасный труд, — скептически замечает, как всегда невозмутимый, Коршунов.

— Нужно добраться до кораблей и указать морякам, как и куда подойти мелкосидящим суднам, — предлагаю я.

Спускаюсь к берегу, сажусь в маленькую весельную шлюпку, именуемую «тузиком». Ко мне присоединяется Навагин. Сразу же за рифами «тузика» начинает швырять как пробку. Навагин не успевает вычерпывать воду. Шлюпка становится тяжелой и неповоротливой, неосторожное движение — и нас захлестнет волной. Навагин отчаянно машет руками в сторону охотников. Нас заметили. Едва катер подошел к шлюпке, как волна накрыла ее, и мы только-только успели вцепиться в поданный конец.

На рассвете морские охотники, тральщики и буксиры снялись с якорей и ушли на Ханко. Мотоботы и другие мелкие судна задержались на Тахкуне. Они заберут оставшихся людей и доставят их на остров Осмуссар.

Пересекаем Финский залив под прикрытием истребителей, присланных генералом Кабановым. С Ханко то и дело по радио запрашивают, как у нас дела. Не жалуемся. Ястребки — надежный заслон от фашистских бомбардировщиков. Гитлеровцы попробовали было сунуться, но были отогнаны.

Столпившись на баке, мы прощаемся с островами, с теми, кто смертью храбрых пал в боях за архипелаг.

Мы сделали все, что могли. Как я узнал после, на Моонзунде противник потерял свыше двадцати шести тысяч солдат и офицеров, пять миноносцев, около десятка крупных транспортов с живой силой и техникой, много мелких судов, сорок один самолет. Почти два месяца разгрызали немцы Моонзундский «орешек» и, наверное, не раскололи бы его, имей мы достаточное количество людей и настоящую, построенную по всем правилам инженерного искусства оборону.

Много и мы потеряли на Моонзунде. Но немало и приобрели. Приобретен был опыт, которого нам так недоставало в начале войны. Приобрели еще более жгучую ненависть к фашизму. И еще сильнее познали, прочувствовали, как дорога нам наша Родина.

Так прощай же… нет, до новой встречи, Моонзунд! Мы не оставим тебя. Мы вернемся, и снова ты станешь форпостом Советской Балтики. Жди!

Через три года войска Ленинградского фронта, корабли и части Краснознаменного Балтийского флота освободили все острова и проливы Моонзундского архипелага. Только я в этих событиях уже участия не принимал: был на другом направлении, выполнял другие задачи.

На том и кончу свои воспоминания. Конечно, хотелось бы рассказать гораздо больше, но память человека, к сожалению, не все удерживает. О многих ярких событиях я, безусловно, вообще не знаю. Надеюсь, о них расскажут другие. Моонзундцы достойны того, чтобы о них знали больше. Пусть же мои товарищи по оружию поспорят со временем и отвоюют у прошлого еще несколько страничек того, что, несомненно, составляет нашу славу и гордость!