Иван Алиханов - «Дней минувших анекдоты...» Страница 25

Приведу несколько из них, ибо они характеризуют веселую, непринужденную атмосферу города моего детства.

В армянском театре идет «Отелло». Дездемона роняет платок. С галерки Карапет, пытаясь предотвратить будущую драму, кричит: «Дездемона! Дездемона-джан, ты платок потеряла!»

— Что за шум в соседней комнате?

— Ничего! Это мой дядя сыр кушает.

Загадки:

— Что такое: черные очи, белая грудь?

Ответ: Карапет во фраке.

— Почему Карапет перед сном надевает галстук, тушит свет, хлопает дверьми, затем снимает туфли, на цыпочках идет к кровати и ложится спать?

Ответ: Он обманывает клопов, чтобы они думали, что Карапет пошел в театр.

А вот пара азербайджанских анекдотов, которые были, скорее всего, взяты прямо из тифлисской жизни. В школе идет опрос учеников:

— Так сколько будет дважды два? Вот ты скажи, Исмаил.

— Восемь!

— Ах, ты совсем дурак, Исмаил! Урок совсем не учишь. А ну ты скажи, Мамед, ты хороший мальчик.

— Семь, господин учитель!

— Совсем плохо! Не знаешь урок! Кто сам знает? Ты, Керзум Али? Ну, говори, что ты знаешь?

— Шесть!

Учитель огорченно качает головой:

— Сколько раз я учил вас. Дважды два — четыре! Четыре! Самое большее — пять!

Русский инспектор пришел в азербайджанскую школу, чтобы проверить, как идет преподавание русского языка. Сопровождающий его учитель, предваряя проверку, говорит:

— Русский язык знают очень хорошо!

Инспектор, входя в класс, задает вопрос:

— Дети! У кошки есть хвост?

В ответ полное молчание. Инспектор смотрит вопросительно на учителя.

— Разрешите, я сам задам ваш вопрос? — спрашивает он у инспектора.

— Пожалуйста!

— Деткум! Кошкум хвостум естум?

Класс хором отвечает:

— Естум, естум, естум!

Учитель спрашивает:

— Гдестум?

Класс отвечает:

— На самом заднем местум!

Манеры и озорные шутки кинто, которые были духом старого города, проникали и в высший «сололакский» тифлисский свет, и тогда возникали забавные истории.

На благотворительном вечере для сбора средств в помощь армянским беженцам княгиня Воронцова в сопровождении лакеев обносит гостей, «продавая» каждому бокал шампанского. У одного из лакеев поднос с бокалами, у другого — поднос, на который кладутся пожертвования. Очередь доходит до Манташева. Выпив бокал, кладет на поднос десять рублей. Княгиня, не удержавшись, попеняла скаредному миллионеру: «А вы знаете, что Ваш сын Лева только что заплатил сто рублей!»

На что находчивый богач ответил: «Ваше сиятельство, если бы у меня был такой отец, как у моего сына, я бы и тысячи не пожалел!»

Шутки старого Тифлиса демонстрировали веселый нрав, острый ум и взаимную национальную терпимость его обитателей.

О мойщиках ковров. К лету, чтобы уберечь ковры от моли, их убирали, но, следуя традиции, до этого их следовало мыть. А в районе Сололак у богатых людей ковры были большие и драгоценные. По рекламному крику: «Каври мее (моем ковры)!», в дом прямо с улицы приглашался тюрок, который с подручным и уносил с собой персидские ковры.

Стирали ковры на каменном берегу русла реки Дабаханки, превращавшейся к лету в небольшой ручеек. Там стояла разукрашенная голубыми изразцами коммерческая баня одного из князей Орбелиани. Ковры мылись как раз в том месте, где сливалась теплая, мягкая, пахучая, серная вода. Сейчас даже трудно себе представить, что не было ни одного случая пропажи ковров.

Время от времени с улицы раздавался скрипучий, громкий призыв покупателя старых вещей. Это звучало примерно так: «Ааа!.. Стари вещь покупаем!» Затем шло монотонное перечисление: «Стари одеж, карават, стул, батинка, бурку, палто… Стари вещь покупаем!»

Изредка «старьевщика» зазывали в дом и сбывали за символическую плату все подлежащее выбросу.

На левом берегу Куры, напротив старого города было поселение молокан, которые содержали лошадей, фургоны, фаэтоны и занимались извозом. Этот район «Пески» располагался под авлабарской скалой и ежегодно весной в той или иной мере заливался талой водой Куры. К молоканам люди обращались тогда, когда возникала необходимость отправляться на дачу.

Еще у Грибоедова сказано, что на левом берегу находилась немецкая колония. За сто лет растущий город отодвинул ее на запад. При мне немцы проживали уже на расстоянии двух километров от своей кирхи. Их колония занимала площадь нынешнего стадиона «Динамо» в районе Дидубе. Немцы развозили по всему городу на ручных тележках чудесные молочные продукты и извещали о своем появлении не криком, а колокольчиком.

Другие разносчики с утра оглашали улицы просто певучими возгласами. «Яйц, яйц свежий, мацони — кислый малако, вариеби-циплят, угли-углей, еркопский керосин, нафти-керосин, бати-бути! на бутылки — бати-бути», — предлагал гнусавым голосом «бартерный» обмен торговец воздушных кукурузных зерен, которые теперь повсеместно обрели американское название «поп-корн».

Таким же способом предлагали свои услуги ремесленники: «Точи ножи-ножницы, мясорубки точи, кастрюли, самовары лудить, стекло вставляй».

Эти ежеутренние походы ремесленников и торговцев по дворам старого города продолжались вплоть до шестидесятых годов, а потом сошли на нет. Об этом старом тифлисском обычае — шумливой дворовой рекламе — написал Александр Межиров:

Вновь подъем Чавчавадзе сквозь крики:«Бади-бути!», «Мацони!» «Тута!».Снова воздух блаженный и дикий —Нам уже не подняться туда… (фото 49)

Тифлисская детвора росла на улице среди шарманщиков, китайских бродячих фокусников. Были очень часты представления Петрушки, а поскольку шарманочные барабаны готовили одесские мастера, то в Тифлисе были популярны мелодии «7.40», «Шарлатан» и другие еврейские напевы. Любопытным девочкам предсказывали судьбу попугаи, за определенную плату вытаскивающие своими кривыми клювами плотно уложенные и написанные корявым почерком судьбоносные билетики.

Родители отправляли нас в близлежащие магазины за покупками, мы гуляли по улицам в поисках развлечений — в то время это было совершенно безопасно. Ареал наших детских передвижений не превышал километрового радиуса. Наиболее часто нами посещалась расположенная в двухстах метрах от дома в полуподвале мелочная лавка владельцев Кулиджанова, Питоева и Шахназарова, по этой причине она носила гордое название «Кульпишах». В этом заведении продавали всякую всячину — колбасу, конфеты, фрукты, москательные товары. Помощником продавца был мальчик Гигуш, который подметал пол, носил покупки на дом. Кроме того, по указанию одного из хозяев, время от времени «освежал» витрину с эклерами и конфетами принятым в этой лавке способом — облизывал шоколадную глазурь.