Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин Страница 24

там девчонка симпатичная. И все ходил: «Не могу. Пойдем туда и заберем ее. Привезу в Россию». Его списали, хотя он говорил-то несерьезно. А кто-то присвоил барахлишко и продал. Списали. Кто-то раз сослался, что у него ноги стерты, два сказал. Списали. Не буду я называть фамилию. Это на Севере было. На Востоке мы не успели разобраться, там война была месяца полтора.

А как готовили группы для наблюдения за конвоями?

Это работа, которая не афишировалась. Взяли меня и отправили в БРО, на квартирку под Мурманском. Там конкретно готовили. Даже в отряде об этом ничего не говорили. Подбирается группа, как правило, кто-то из штаба с тобой вместе натаскивается. А иногда берется наш радист. Группы эти были по три-четыре человека. Одна высаживается в одной точке, другая в другой точке, а третья — в третьей. Каждая группа имеет запасной отход. Группа знает, если она не сможет сесть на катера, то нужно полторы сотни километров вниз на юг спуститься.

Подготовка в чем заключалась? Карту привозили летчики. Три-четыре человека обсуждают с норвежцами топографию, оперативную обстановку, куда выйти, как пройти. И надо зазубрить, в какие часы выходить. Подготовка по контингенту, с которым там встречаешься. Например, если я высаживаюсь вместе с радистом Мишкой Калаганским, а с ним что-то случится, то я должен буду принять радиограмму и дать закодированный сигнал. Морзянку все знали.

Про другие группы, кроме самого факта их существования, остальные не знали. Мы ходили до Нордкапа. Наверное, была какая-то договоренность с англичанами. Дальше, видимо, английская зона была.

В чужом тылу сталкиваешься с местным населением. Какие с норвежцами отношения были?

Норвежцы очень хорошо к нам относились. Скажем так, основная масса очень хорошо. Был случай — мы немцев захватили, по-моему, человека четыре. Шлюпки остались в глубине бухты. Хозяин дал своего сына, чтобы он проводил нас более короткой дорогой через сопки. Сказал, что я, мол, наведу марафет. Чтобы немцы не догадались, что вы тут их захватили, а я не сопротивлялся. Более того, мы даже с норвежцами ночью встречались, с гулянки они идут, а мы аккуратненько прижались к стенке — они проходят, такие довольные, что нас увидели. А мы пленных тащили.

Отряд Леонова, конец 1943 г.

Немцы сделали колоссальную ошибку, захватив Норвегию, — не разрешали норвежцам рыбачить, отобрали плавсредства, а для тех, у кого не отобрали, ввели очень жесткие требования. Норвежцы жили в основном рыбным промыслом, поэтому, естественно, в большинстве своем немцев не поддерживали.

В 1943 году норвежское подполье было вскрыто, немцам удалось в него внедриться, и норвежцы, и мы, понесли большие потери. Большинство групп ходило с норвежцами. А я ходил с Сутягиным. До войны он был военным атташе в Норвегии, а потом работал у нас в разведотделе. Он в совершенстве знал норвежский язык.

В 1978 году норвежцы приезжали в Ленинград, провинция Финнмарк прислала делегацию, и мне позвонил Василий Сергеевич Толстиков и говорит: «Норвежцы приезжают. Вы вместе воевали, как бы собраться». Толстиков из Китая вернулся, он был до этого секретарем Ленинградского обкома. Короче, я пригласил Сутягина, Барышева, Антонова, и мы встретились на Кутузовской набережной, в Доме ветеранов. И когда жахнул норвежский гимн, то его в основном пел Сутягин. Норвежцы были изумлены. Им рассказали, что это был за отряд. Они — во! «Суртэ дьяволе!». По-норвежски означает «черные дьяволы».

Норвежцы теми, кто в сопротивлении участвовал, очень гордятся. Мы открыли для прессы, для широкой аудитории то, чем мы занимались после того, как выяснилось, что норвежцы уже все опубликовали. И немцы уже все опубликовали. Тогда Бабикову удалось материал собрать, и он с чистой совестью начал говорить, что вот такая группа была. Рассказал одну десятую того, что было.

Наверняка немцы за высадившимися группами охотились?

Конечно, но норвежское побережье — это же огромные просторы. Только по карте кажется, что мало.

А запеленговать.

Да, если запеленгуют, тут и начинается охота. И это действительно опасно. Погибло несколько групп, которые были запеленгованы. Хорошо, если зимой пурга и снег. А если три-четыре дня ни пурги, ни снега? Тогда любая тропка видна с самолета, любая лыжня. Ребятам приходилось уходить и менять место. Положено было после трех-четырех сеансов менять местоположение. А на связь выходишь не из землянки, где ты сидишь, а подальше отходишь. Километра на три-четыре. Уже на последнем этапе научились. Два сеанса и вообще, махаешь на 20 километров в другую точку. Простор огромный, береговая черта изломана, все побережье невозможно отследить.

Вы в основном работали против тыловых немецких частей. Как у немцев была поставлена тыловая служба?

Отряду приходилось и в прифронтовой зоне воевать с регулярными частями. Мы контактировали не с какой-то тыловой частью, а с конкретными объектами — штабом, батареей в каком-то укрепленном районе. Однажды на переходе мы хлопнули на дороге штаб зенитного полка. Второй раз нам удалось взять на переезде какое-то смешанное подразделение.

Немцы очень дисциплинированы. Часовой ходит и не присядет. Разводящий приходит, и они смену делают как на Красной площади.

В начале войны они, даже пленные, нахально себя вели. В конце войны стали как-то поумереннее… Иногда, когда пленных брали, для того, чтобы было меньше забот и меньше о них думать, мы срезали им все пуговицы с портков. Однажды одного еле-еле смотали, руки заломили, а он вырвался, еле-еле скрутили второй раз. Мне говорят: «Срежь пуговицы». Я достаю нож, а он визжит как поросенок, подумал, что я его резать буду. Взяли в плен четырех человек, один наш спереди, один сзади. Куда они денутся? Срезал ему пуговицы, ну куда он побежит по сопкам, ему штаны только держать.

Тем не менее, были попытки побега?

Я расскажу случай, и вы сами делайте вывод. Взяли мы на дороге один штаб. Леша Каштанов фотографом ходил, он берет двух пленных немцев, сажает одного в шлюпку на весла, сам садится на корму, а второго на нос, и на катер. Немец никак не может справиться с волной. Шлюпку относит. Лешка сам садится за весла, причаливает к катеру, вытаскивает немцев, а при обыске у одного из немцев Вальтер оказался.

Как расценивались шансы на выживание в группе, отправленной в чужой тыл?

У Бабикова трагические случаи описаны, но, как правило, нормально все проходило. У меня один раз неудачно получилось: нас выбрасывали с самолета при очень сильном ветре. К тому же, сбросили с небольшой высоты. Сбросили — парашют только раскрылся, и я сразу