Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман Страница 22

столь частое появление в его произведениях иронической маски пролетария — заводского рабочего, крестьянина и «борца за идею» («Гербарий», «Песня автозавистника», «Поездка в город», «Муру на блюде доедаю подчистую…» и др.). Однако, в отличие от анкеты 1970 года, в своем творчестве Высоцкий ни на какие компромиссы не шел, и поэтому в его стихах ни одного прославления Ленина мы не найдем.

Подобным же образом Высоцкий относился и к другим героям коммунистической эпохи — например, к «двадцати шести Бакинским комиссарам». На фонограмме одного из публичных концертов зафиксирован следующий фрагмент его разговора со зрительным залом после исполнения дилогии «Честь шахматной короны»: «…а почему двадцать шесть? Вы хотите двадцать две, что ли? А почему двадцать шесть? По числу Бакинских комиссаров? (смех в зале.) Так это вроде как-то глупо. Их было двадцать семь, говорят»[207]. (Этот миф — подобно мифу о двадцати восьми героях-панфиловцах — усиленно культивировался советской пропагандой); или — к Зое Космодемьянской, о чем сохранился рассказ Высоцкого, приведенный художником Михаилом Златковским: «На каждом шагу человек получает сполна. На каждом шагу понимает, что он — дерьмо, все вокруг — дерьмо, вся жизнь до него была и после него будет — дерьмо! И не выбраться, особенно в одиночку. И вообще “зачем меня ты, мама, родила!” Но как-то жить все равно надо… Хоть как-то скрасить эту жизнь — вот задача романтизма. А иначе — где “луч света в темном царстве”? Отсюда все эти Дан-ко, Павлики Корчагины, Матросовы. Что? Сказать правду о Зое Космодемьянской? Что не сумела даже сарай с сеном, никому не нужный, поджечь? Нет, страшно будет! Лучше так: “Есть место подвигу!”…»[208].

Такое же отношение было у Высоцкого к казенным советским праздникам — например, к 8 марта. Вот фрагмент из его письма Людмиле Абрамовой (Свердловск — Москва, 07.03.1962): «Завтра 8 марта. Я не забыл. Хотя не очень люблю поздравлять с этим праздником. Очень он солидарный и охватывает всех баб на земле. А среди них не так много стоящих. И мне не хочется тебя с нестоящими отождествлять. Здесь все готовятся, мужики уже с сегодняшнего вечера стали болезненно галантными» /6; 311/. К тому же 1962 году, когда отмечалось 40-летие Всесоюзной пионерской организации им. В.И. Ленина, относятся воспоминания директора Дома пионеров г. Дубны Лидии Доценко: «Мы его даже не приглашали! Ему это не нужно было; он уже тогда мудрый такой был. Я ему вот рассказываю, как мы маршируем, — сияю от радости, а он смотрит так с улыбкой: “Марширу-у-ете? Ну, и маршируйте дальше!”»[209].

И в целом к советскому строю Высоцкий относился с нескрываемым презрением — однажды даже заметил режиссеру Георгию Юнгвальд-Хилькевичу, глядя на его туфли: «Не могу смотреть на тебя в этом совковом кошмаре»[210].

А певцу Александру Подболотову, который, оказавшись в тяжелом положении в середине 70-х, собирался перейти на исполнение конъюнктурных шлягеров в официозном Ансамбле советской песни, он неоднократно повторял: «Погоди, Саша, успеешь продаться. Всегда успеешь!», и в итоге отговорил от этого шага[211]. Когда же самому Высоцкому предложили написать песни для революционного фильма Романа Кармена «Чили. Время борьбы, время тревог» (1973), он также отказался[212], хотя наверняка знал, что, напиши он такие песни, власти тут же осыпали бы его наградами и дали бы звание заслуженного артиста РСФСР, а то и народного.

Известно негативное высказывание Высоцкого о Дине Риде — американском певце коммунистического толка: «И почему-то иностранных этих — мы все время привлекаем и говорим: “Ох, какой он! Смотрите — он сам всё сочиняет, пишет… Певец протеста!”. Вот Дин Рид — он уже двадцать лет как “певец протеста”, но я не знаю, против чего он протестует…»[213].

Столь же негативно он относился к актеру Стефану Данаилову (р. 1942), игравшему роли революционеров.

Приведем свидетельство Аркадия Свидерского о 1967 годе, когда Высоцкий снимался в «Интервенции», то есть тоже играл роль революционера-подпольщика: «…часто рассказывают о знаменитом в те времена болгарском актере, красивым торсом которого Лева [Кочарян] сломал диван. Тот бросил в лицо Высоцкому пачку денег, требуя, чтобы он пел. Володя был не в настроении, да и актер этот, игравший революционеров, не очень ему нравился. Поэтому вежливо, но наотрез, отказал, а Лева после нецивилизованной болгарской выходки культурно приподнял его и шлепнул о мебель»[214].

Более того, Высоцкий прямо говорил, что не собирается «прогибаться» под советскую власть. Об этом известно из воспоминаний его двоюродной сестры Ирэны: «В роли Ивана Бездомного в спектакле “Мастер и Маргарита” Юрий Петрович видел Высоцкого, и никого другого. Но Володя отказался. Категорически. Какие аргументы он приводил Любимову, очень долго пытавшемуся заставить его изменить решение, я не знаю, но слышала объяснение, данное братом моему отцу: “Я не хочу, чтобы люди проводили параллель между мной и этим бездарным ‘певцом революции’”[215] [216] [217].

Впрочем, разговор о “Мастере и Маргарите” случится между дядей и племянником спустя несколько лет, пока же в мчащемся из Ленинграда в Москву поезде Вовка с горечью сетует на то, что его стихи не печатают, что добиться разрешения на концерт даже в захудалом ДК — огромная проблема. В этом контексте всплывает имя более удачливого “коллеги” — Евгения Евтушенко. И Володя жестко, рубанув рукой воздух, заявляет: “А я никогда не прогибался и прогибаться не буду!”»71.

Этот последний разговор между Высоцким и его дядей состоялся в 1972 году, о чем Ирэна Высоцкая рассказала в своей мемуарной книге: «1972 год. Они столкнулись на Московском вокзале в Ленинграде. У моих родителей закончился слет однополчан, у Володи — театральные гастроли. В Москву едут вместе. Племянник перебирается в “СВ”, и они всю ночь втроем не спят и говорят, говорят… Володя — о поэзии, о поэтах, приспосабливающихся к строю и не желающих этого делать»172.

Исходя из предыдущих воспоминаний Ирэны, разговор между Высоцким и его дядей произошел за несколько лет до того, как Высоцкий объяснил ему, почему он отказался сыграть роль Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите»: «Я не хочу, чтобы люди проводили параллель между мной и этим бездарным “певцом революции» (премьера «Мастера и Маргариты» состоялась в 1977 году). Впрочем, постановка «Мастера» затевалась на Таганке уже в конце 1967 года и отчасти поэтому на вопрос «Самые любимые тобой писатели» Высоцкий ответил: «Булгаков».

Обращает на себя также внимание несоответствие между анкетным ответом «Ленин. Гарибальди» и резко отрицательным высказыванием Высоцкого о «певце революции»