Дети русской эмиграции - Л. И. Петрушева Страница 20

допустить это офис? Мы, Земгор, тратили в хорошее время из своих средств на помощь детям около двух миллионов в год. Теперь мы в полном смысле нищие. Для меня ясно, что я не могу бросить детей. И для офиса это должно быть тоже ясно. Может быть, когда-нибудь офису следовало бы пересмотреть свою позицию по этому вопросу… Я считаю, что благотворительные организации не могут почитаться должниками»[105]. Однако именно кредитование тогда являлось практически единственным способом решения финансовых проблем русских учебных заведений. Исполнительный комитет РЗГК вынужден был неоднократно давать указания своим представителям на местах «принять меры к большему, чем это было до сих пор, привлечению средств самой эмиграции для содержания детских учреждений».

Беженство, по словам В. В. Руднева, «казавшееся только эпизодом, случайным и кратковременным», превратилось в длительную эмиграцию. В середине и особенно в конце 1920-х гг. стало особенно очевидным, что русские дети, пусть и невольно, становились «иностранцами». Поэтому решение вопросов, связанных с поиском мер по борьбе с денационализацией молодого поколения, изначально было отнесено к числу приоритетных.

Вопросы денационализации детей неоднократно обсуждались на общеэмигрантских педагогических съездах. В октябре 1924 г. в Праге было созвано специальное совещание по борьбе с денационализацией. Участники совещания пришли к выводу, что необходимо больше внимания уделять организации дополнительных занятий по «русским» предметам, организации летних лагерей, детских садов, площадок, клубов, кружков, проведению русских елок, празднованию пасхи, масленицы, организации института крестников для детей сирот и др.

Читая материалы этого совещания, нельзя не обратить внимание на письмо А. В. Тырковой-Вильямс, делегата от Англии. Она, не имея возможности присутствовать на этом совещании, написала: «…Я не педагог, в моих суждениях нет ничего профессионального. Но я русская патриотка и писательница, значит, не могу я не хотеть всей душой, чтобы дети наши остались русскими, чтобы в них сохранилось, укрепилось, расцвело все, что есть в русской культуре ценного, творческого, красивого, жизнеспособного, духовного»[106].

В 1927 г. были предприняты попытки создать Комиссию по борьбе с денационализацией, которая должна была целенаправленно заниматься решением этих вопросов. В июне 1928 г. в Праге состоялся съезд по внешкольному образованию.

В 1930-е гг. все больше стало создаваться воскресно-четверговых школ и дополнительных русских учебных курсов по преподаванию Закона Божьего, русского языка, литературы, истории и географии России, которые могли бы компенсировать недостаток русских учебно-воспитательных учреждений.

К числу достижений в поиске форм и методов, позволявших сохранять национальные и культурные традиции, следует отнести проведение Дней русской культуры (ДРК). По инициативе Педагогического бюро по делам средней и низшей школы, которое для реализации этой идеи привлекло к совместной работе Союз академических организаций, Объединение русских учительских организаций за границей и Объединение русских эмигрантских студенческих организаций, с 1925 г. ежегодно проводился в разных странах общеэмигрантский праздник – День русской культуры. Празднование Дня русской культуры было приурочено ко дню рождения великого русского поэта А. С. Пушкина, ставшего для эмигрантов символом России и ее культурных достижений. Естественно, главными участниками этого праздника должны были стать русские дети. Как отмечалось в отчете о проведении праздничных мероприятий в гимназии в Моравской Тржебове в 1928 г., «день русской культуры – праздник, в котором первое место принадлежит школе – хранительнице и созидательнице культуры»[107].

Вся история проведения Дней русской культуры доказала, что праздник прочно вошел в жизнь русских людей в изгнании и оказал огромное влияние на духовную жизнь всей русской диаспоры за рубежом и особенно молодого поколения, позволил интегрироваться в жизнь принимавших стран и при этом сохранять национальное лицо. Российская эмиграция с большим воодушевлением поддержала идею ежегодно отмечать День русской культуры. Празднование проводилось везде, где собирались эмигранты из России – в русских школах, приютах, детских садах, русских библиотеках, русских домах и т. д. В дни праздников проводились торжественные собрания, осуществлялись театральные постановки, проводились музыкальные вечера, организовывались выставки русских художников, проводились встречи с русскими писателями, издавались произведения русских писателей и книги об их жизни и творчестве. Проведение Дней русской культуры широко освещалось в эмигрантской прессе, публиковавшей статьи, доклады, речи, воспоминания участников мероприятий и др.

Первые итоги проведения Дня русской культуры как международной акции были подведены самими организаторами. В опубликованном Педагогическим бюро отчете о праздновании в 1925 г. говорилось: «День русской культуры явился в своем основном существе днем горячей любви к России»[108]. Такое же отношение к празднику русской эмиграции высказывалось большинством его участников. Газета «Руль» от 7 июня 1926 г. написала: «День русской культуры действительно сделался настоящим национальным праздником для всех русских, оторванных от родины, от родной культуры. Он явился стимулом для объединения нас, в рассеянии сущих, для укрепления среди нас национального самосознания, без которого немыслимо возрождение России»[109].

Многочисленные документы, присланные из разных стран и адресованные организаторам акции, убедительно свидетельствовали о том, что праздник имел большое значение для русской эмиграции и надолго остался в памяти тысяч простых русских людей, оказавшихся в изгнании. В письме Комитета по устройству Дня русской культуры в Женеве говорилось: «Русская культура – наша держава. Держава великая. Она властно держит нас, рассеянных и рассыпанных по всему свету, в добровольном и дружном подчинении светлым заботам доброй русской старины. Она помогает нам не униженно, с достоинством переносить все невзгоды»[110].

В 1925 г. День русской культуры проводился в 13 странах – Бельгии, Германии, Латвии, Польше, США, Турции, Финляндии, Франции, Чехословакии, Швейцарии, Эстонии, Югославии. В Болгарии в этот год День русской культуры отмечался главным образом в школьных учреждениях, поскольку все собрания, митинги и шествия были запрещены в связи с покушением на премьер-министра страны. Вскоре в числе стран, где проводился праздник русской культуры, появились Китай, Дания, Норвегия, Англия, Египет, Литва. В 1931 г. к числу таких стран присоединилась Румыния. Во многих из них праздник русской эмиграции проводился до начала 1940-х гг.

Особый размах проведение пушкинских праздников приобрело в 1937 г., в год 100-летия со дня гибели А. С. Пушкина. В этот юбилейный год русские люди в изгнании особо остро ощутили свою связь с великим русским поэтом, испытали небывалый подъем чувства национальной гордости за Россию и ее первого поэта. Выступая на торжественном собрании в Париже в зале Йена 11 февраля 1937 г., писатель И. С. Шмелев произнес пророческие слова: «Народ, имевший Пушкина, не может погибнуть»[111]. Стремление достойно отметить юбилей объединило эмигрантов во всех странах мира. Не будет преувеличением, если сказать, что ни одному начинанию ранее не удавалось собрать вокруг себя такого числа участников, как вокруг пушкинских дней 1937 г.

Если в начале – середине 1920-х гг. эмигрантская молодежь очень ценила саму возможность учиться в русской