Александр Тиняков. Человек и персонаж - Роман Валерьевич Сенчин Страница 20

Выделяются две статьи под общим названием «Корни контр-революции» от 10 и 18 сентября 1919 года, в которых Антип Хлыстов (более чем вероятно, один из тиняковских псевдонимов) требует обратить внимание «Ч.К.» на И.М.Тинякова – Ивана Максимовича, отца героя моей книги. Чекисты, видимо, не успели этого сделать, так как к городу подходила Добровольческая армия; 13 октября она заняла Орел. (Иван Максимович умрет в 1921-м, мать Александра Ивановича, Мария Лукинична, скончалась как раз в 1919-м.)

Но Тиняков с октября уже в Казани. Активно публикуется в тамошних «Известиях» вплоть до конца сентября 1920-го. Чего стоят одни только названия: «Надо бить до конца», «В наступленье!», «Надо уничтожить дезертирство», «Колчак добит!», «С панами надо кончать!», «Виновники разрухи».

И стихотворные строфы, множество строф: «Раньше было в мире так: / Тунеядец жил царем, / А трудящийся бедняк – / Вековечным батраком»; «Веют знамена труда и свободы, / Вьются, под небом весенним пылая, / Празднуют нынче повсюду народы / Первое Мая!»; «В грядущем году, как и в старом, / Восставший народ трудовой / Ответит могучим ударом / На каждый удар боевой»; «Едва успевши выйти из вагона, / Товарищ Ленин крикнул: „В бой!“ – / И всколыхнулись красные знамена / Над всею Русью трудовой!»; «Ты воруешь? Грабишь склады? / Пьян и весел ты всегда? / Жди же, милый друг, награды / От Народного суда!»

По-моему, слабо, неискренне.

И стихи на темы, что когда-то возмущали рецензентов первой книги, тоже не впечатляют. Вот «Собаки», вошедшие во вторую тиняковскую книгу «Треугольник» и датированные «Ноябрь 1919. Казань»:

Немало чудищ создала природа,

Немало гадов породил хаос,

Но нет на свете мерзостней урода,

Нет гада хуже, чем домашний пес.

И дальше еще четыре строфы проклятий в адрес собачьего рода…

В Пушкинском Доме хранится фотография. Довольно молодой на вид – моложе своих тогдашних тридцати четырех, в отличном костюме-тройке, при галстуке, белая рубашка. Руки покойно сложены на круглом столике. И подпись: «Александр Тиняков. 16 марта 1920, Казань». Не скажешь, что еще идет Гражданская война, в Казанской губернии бушует крестьянское восстание, что повсюду разруха, голод. Фотография почти благостная, и человек на ней вполне мирный. Хотя есть во взгляде какой-то огонь – «ястребинка в глазах», которую подметил поэт Алексей Лозина-Лозинский еще в дни тиняковской истории. Впрочем, уверенности в том, что фотография сделана в то время, нет. Вполне возможно, что снялся Александр Иванович и раньше, может быть, еще до революций.

В «Отрывках из моей биографии» Тиняков предельно лаконично напишет об этом периоде: «Как выше я не касался вопроса о том, каким образом пришел я к крайним правым политическим взглядам, так и теперь не буду касаться вопроса о том, каким образом изменились эти взгляды под влиянием революции. <…> В 1918–19 гг. я работал в Орле, в 1919–20 гг. – в Казани, где, между прочим, выпустил в свет отдельными изданиями (за подписью Герасим Чудаков) книгу статей „Пролетарская революция и буржуазная культура“, антирелигиозную брошюру „Кое-что про Бога“ и маленькую брошюру „О значении искусств“ (все три – 1920 г.)».

Подробностей жизни Александра Ивановича в годы Гражданской войны нет. Остались стихи, статьи и книжки. Но наверняка в 1918–1920-м случилось немало приключений. Какой простор для воображения!

* * *

Сначала я хотел писать о публицистических книгах Тинякова (Герасима Чудакова) подробно – библиографические редкости как-никак, – но потом увидел, что все они выложены на сайте Российской национальной библиотеки в разделе «Электронная библиотека». Несколько ударов по клавишам ноутбука – и они у вас.

Поэтому остановлюсь на первой книге, об остальных – достаточно бегло.

В «Пролетарской революции…», без сомнения самой значительной из этой тройки, пять разделов: «О ценности культуры», «Во власти классового бешенства», «На распутьи», «На путях смерти», «Революция и техника».

Она вышла в начале 1920 года, когда стало очевидно, что новая власть не стремится уничтожить прежнюю культуру целиком. И уж дореволюционную литературу тем более. В 1918–1919 годах огромными тиражами вышли книги не только Пушкина, Герцена, Некрасова, но и Гончарова, Тютчева, Александра Островского. Активно издавались (на государственные средства – военный коммунизм все-таки) и современные писатели, в том числе и те, кто не принял Октябрьскую революцию.

В своей же «Пролетарской революции…» Тиняков оказывается левее большевиков. Вот из первой статьи «О ценности культуры» (датированной апрелем 1918 года):

Поражая Николая, – мы поражаем явное уродство; восставая на Вильгельма, – мы восстаем на явного угнетателя, на видимый для всех железный кулак… Но медовые речи Гомера, но благородная прелесть Тютчевских стихов, но тончайшие изгибы мысли Достоевского, – ведь все это не уродство, а – красота, не железный кулак, а улыбка сирены!

И что же?

Да, вот на это-то самое мы и должны поднять теперь свою созидающую руку!

От теории – к практике. В следующей части – ряд рецензий, в которых Тиняков (Герасим Чудаков) громит произведения недавних своих знакомцев и их самих. Вот о Константине Бальмонте и его книге «Революционер я или нет»:

…Буржуазный поэт Бальмонт был и остался верен своему классу; он, в 1906 году восхвалявший рабочих, в 1918 году слился душой с белогвардейскими сворами, благословляет смертную казнь для рабочих на фронте и гордится тем, что его стихи любит вешатель-Савинков.

А вот о Зинаиде Гиппиус и ее сборнике «Последние стихи»:

Насколько враждебна народу буржуазия, настолько же враждебна ему и буржуазная интеллигенция. Артур Арну, описывая разгром парижской коммуны, говорит, между прочим, о том, что буржуазные дамы втыкали кончики своих зонтиков в зияющие раны еще живых рабочих («Мертвецы Коммуны»). Г-жа Гиппиус сама откровенно заявляет, что она из породы, как раз, этих дам. «Нагайки» и «хлысты» для народа, – это ее подлинные слова. <…>

Прибавить к ним почти нечего, – возгласы негодования в данном случае были бы только наивностью. Но можно и должно, ввиду подобных буржуазно-интеллигентских признаний, лишний раз напомнить трудовому народу, особенно пролетариату, – что стоит ему хоть на миг задремать, хоть на миг отступить – и буржуазная нечисть набросится на него и упьется народною кровью, и нагайка Савинкова захлещет по лицам рабочих, и зонтик г-жи Гиппиус начнет ковырять зудящие раны борцов за свободу.

«Последние стихи» З.Гиппиус ручаются за то, что – в бешенстве своем – буржуазия способна на всё.

Достается от автора «Пролетарской революции» Бунину («Дворянское сердечко»), Андрееву («Лакей в истерике»), Юрию Слёзкину («Клеветник»), Брюсову («Апология графомании»), не забывает Тиняков о своем