Пролетая над самим собой - Евгений Модестович Табачников Страница 20

и холодными ветрами, ступить на вечнозелено-желтоватую землю и продлить теплое время года – что может быть приятней? К сожалению, наши друзья по семейным обстоятельствам не смогли составить нам компанию, и пришлось коротать время вдвоем, гуляя вдоль океана, наслаждаясь дивными дюнами, пляжами, нудистским раем… Общение с туристами, заполнявшими отель, сводилось к беседам о климате, флоре и фауне здешних мест, стертых ногах, артериальном давлении (все-таки я врач) и проблемам правильного питания. Немецкая речь слышалась повсюду, так как Канары наряду с Майоркой – излюбленное место отдыха жителей Германии в это время года. Вечерняя трапеза предлагала обширный буфет с морепродуктами. Проходя с тарелками, наполненными вкуснятиной, в обеих руках, я отчетливо услышал изысканную русскую речь, сопровождаемую ненормативными лексическими вкраплениями. Темпераментно излагал мысли приятный полноватый господин с седой бородой. Ему безропотно внимала милая дама, как вскоре стало ясно – супруга. Речь шла о несовместимости отдельных продуктов, выбранных ею. Неожиданно для себя я влез с репликой. Как приятно было слышать подобные замечания на русском, родном! И вообще смачно, чудесно, ярко. Какие точные языковые обороты… Как ни странно, меня сразу никуда не послали, и мы разговорились.

Евгений Табачников, Ирина Шток, Петр Вайль. Маспаломас, 2001

Петя вскоре предложил мне встретиться и продолжить беседу завтра же в одиннадцать у ворот, ведущих к океану. Назавтра, на беду, небо заволокло тучами и полил дождь, редкий для эти мест. Ни фамилии, ни номера комнаты, чтобы предупредить и сменить время, я не знал, поэтому без особых надежд на успех, пунктуально в назначенное время, в штормовке, шортах и кроссовках потащился к воротам. Как мне казалось, шансы встретиться были минимальными, но вроде договорились ведь… Как же я удивился, когда навстречу притопал босиком Петя, держа обувь в руках и засучив штанины. Так и в дальнейшем, на протяжении всей нашей дружбы, на его слово всегда можно было положиться. А его честность, порядочность и обязательность являлись фирменными качествами!

К своему стыду, его фамилия, произнесенная между прочим, тогда, в первые минуты нашего знакомства, мне ничего не сказала. Поэтому после сочных рассказов о поездках по свету, в том числе в Чечню, я посоветовал все же остерегаться рискованных путешествий на Кавказ, не понимая, что это важнейшая часть его человеческой и журналистской этики и вообще жизни.

Надпись на книге «Гений места»: «Ире и Жене, с которыми пройдены долгие легкие пути среди голых и смешных. ПВ Gran-Canaria – Praha – Frankfurt/M декабрь 2002. Нет, отнюдь не Штольц – Обломов-с гений места Маспаломас».

Марбург Бориса Пастернака

Петр Вайль и Сергей Гандлевский, поэт, прозаик, эссеист, выступавший во Франкфурте с чтением своих стихов, надумали посетить город Марбург.

Я вызвался оказать содействие друзьям для их скорейшего и комфортного достижения цели. И в результате был увековечен в книге «Стихи про меня»…

«Если б не достижение прогресса – автонавигация, плутали бы мы с приятелями (за этим определением скрывались Гандлевский и я) в поисках нужной улицы. А так мы во Франкфурте, (где я в то время проживал) набрали на табло, встроенном в переднюю панель “Мерседеса”, Marburg Pasternakstrasse, и получили в ответ обещание, что, если не будет пробок, расчетное время прибытия 10:03, то последовали всем дальнейшим указаниям и в 10:03 въехали на короткую наклонную улочку, уставленную похожими друг на друга двух-трехэтажными домами. В пустоте воскресного утра обнаружился один туземец с лопатой, который не знал ничего о Пастернаке и объяснил, что все дома тут построены после войны, кроме того, с краю (перевод с туземско-немецкого мой). Возле него мы постояли, сфотографировали (!!!) и уехали утешаться в центр, неизменный при Пастернаке, Ломоносове, Гриммах, Лютере и даже Елизавете Венгерской, во имя которой здесь построен первый в Германии готический собор. В него заходил Пастернак, как и в маленькую прелестную Кугелькирхе, и в Мариинскую церковь на утесе, с которого открывается вид на сотни острых черепичных – “когтистых” – крыш».

Неудавшийся случай попасть в историю напомнил мне рассказ самого Пети о его участии в творчестве режиссера Германа-старшего, когда он оказался на «Ленфильме» при озвучивании фильма «Хрусталев, машину!».

Работали над сценой, в которой врача вызывают к умирающему Сталину: он надавливает пациенту на живот, и тот громко пукает. Герман, который был дотошен и скрупулезен в деталях, объехал десяток питерских больниц в поисках больных такого же примерно возраста и диагноза, записывая достоверный нужный звук… Когда появился Вайль, Герман сказал: «Вот пять вариантов пука, какой тебе покажется достоверным в данном случае, такой и поставим». Петр выбрал и стал считать себя соавтором фильма – увы, в титрах он своей фамилии не нашел, она не упоминалась, как и моя в его книге.

Человек-праздник

Встречаясь в Карловых Варах во время кинофестиваля, я не переставал удивляться точному анализу фильмов и жизненных ситуаций. Поедая утку в ресторане «У Швейка» и запивая пивечком, можно было часами слушать о людях, жизненных впечатлениях и, конечно, о еде. В Венеции, наслаждаясь городом, мы традиционно посещали рынок у моста Риальто.

Надо было видеть, как Петя купался в морепродуктах, выбирая, оценивая, принюхиваясь, закрывая иногда при этом глаза, и только потом вступал в беседы с продавцами.

Наконец, когда закупки завершались, мы с полными сумками садились на вапоретто и направлялись в сторону станции Арсенал, где Петя и Эля, верный друг и любимая женщина, недавно купили маленькую квартирку и еще не привели в нужный вид. Петя энергично шел на кухню шаманить. В скором времени, а иногда и наоборот – через несколько томительных часов, – на столе появлялись сумасшедшие по вкусноте блюда, обязательно с какими-то изысканными, понятными только ему специями и подливками. Выбор вин – это тоже было некое священнодействие. Они должны были давать какие-то особые вкусовые дополнения, понятные только автору. Короче, пир, созданный талантом и трудом мастера, свидетелями и участниками которого мы с женой были и в Венеции, и в Праге, да и несколько раз и у нас в Германии. Поход на Марктхалле и неспешное выбирание ингредиентов для будущего ужина всегда производили на меня неизгладимое впечатление… Все продумано до мелочей. И вот ужин – готов. Скорее к столу! Собирались друзья, и начиналось то, о чем теперь можно говорить и вспоминать как о Петечкином ПРАЗДНИКЕ! Недаром все, что он написал о еде, в том числе и совместная с Генисом книга «Русская кухня в изгнании», настраивает читателя на