Нас не укротили - П. Карев Страница 20

На второй линии батальон, выставив в окопах необходимые посты, расположился в хорошо укрепленных бывших немецких землянках. В восемь часов вечера, когда люди первого батальона успели отдохнуть и немного, кто чем мог, закусить, а также установить связь со вторым батальоном, от неизвестного командира батальона Петрова, по телефону, было получено распоряжение отступить от канала на вторую линию. Все эти три часа, которые первый батальон употребил на отдых в землянках, немцы продолжали усиленно обстреливать окопы на берегу канала, оставленные русскими. Они видимо не заметили отступления русских на новые позиции и так взмесили окопы, что там образовалась сплошная площадь взбитой, как пух, земли. И если бы мы продолжали на канале ждать распоряжения командира батальона, то не осталось бы в живых ни одного солдата. Занятая первым батальоном позиция имела некоторую возвышенность над каналом, и отсюда было хорошо видно, что делается на обоих его берегах.

После восьми часов вечера немцы еще усилили артиллерийский огонь. В продолжение получаса они буквально засыпали снарядами весь участок, но не касаясь той линии, которую занимал первый батальон. За дымовой завесой немцы перешли канал и бросились в атаку на пустые разрушенные окопы. Увидев, что в них нет ни одной живой души, они начали продвигаться по ходам сообщения вперед, по направлению ко второй линии. Движение немцев было замечено во-время, и первый батальон, выйдя из землянок, занял всю линию, приготовившись к встрече. Гренадеры стерегли хода сообщения, по которым продвигались немцы. Они ждали только более удобного момента, чтобы встретить их.

Немцы, пройдя несколько шагов, остановились и залегли под всевозможными укрытиями. Стрелять в них из пулеметов и винтовок было бесполезно, а бросать ручные гранаты не позволяло расстояние. Французская артиллерия продолжала молчать. Солдаты первого батальона находились в трепетном волнении. На всем батальонном участке было два офицера — Быховский и Чистяков. Остальные офицеры и подпрапорщики исчезли. Все распоряжения отдавались взводными унтер-офицерами.

Переждав несколько минут, немцы начали продолжать продвижение перебежками по отделениям. Артиллерия и сильный пулеметный огонь из-за канала прикрывали их наступление. Цепи шли одна за другой. Было заметно, что немцы за ночь получили свежие резервы. В этот момент появился полковой поп, скрывавшийся где‑то в ближайшей землянке. В руках у попа был крест, которым он усердно благословлял русские войска на «подвиг ратный», пророча всем павшим в бою «за, веру царя и отечество» царство небесное. Стоявший неподалеку со своими снайперами Макаров, видя, что поп направляется обратно в землянку, с иронией сказал:

— Вы бы уж, батюшка, не уходили, остались бы с нами, — видите, что у нас кроме одного контуженного подпоручика Чистякова нет ни одного офицера. Солдаты в ожидании большого боя волнуются, а ваше присутствие я считал бы необходимым. Вы подняли бы дух у солдат, а то не ровен час...

Поп, не ожидавший этих слов, высоко поднял голову. Он долга смотрел со злобою на Макарова, не находя подходящих слов для ответа. Потом, опомнившись, он проговорил:

— Нет, солдатик, нет. Я ее могу здесь оставаться. Это не входит в мои обязанности. Какой я вояка, какой я вояка? — зачастил он. — Я и так сделал великое и святое дело, благословив святым крестом христолюбивое воинство перед боем.

Макаров рассмеялся, а когда поп скрылся в землянку, — проговорил:

— Да, рыжий чорт! Благословлять наверное лучше, чем встречать атаку немцев!

Немцы быстро приближались не встречая препятствий на своем пути. Часть их продвигалась по открытой местности перебежками, а большая часть, не желая подвергать себя опасности, шла сплошной массой в затылок друг другу по ходам сообщения.

Наши солдаты, хорошо видя наступающих немцев, огня не открывали. Между взводными командирами было решено подпустить немцев как можно ближе, а потом сразу открыть пулеметный, ружейный и гранатный огонь. Всем было сделано распоряжение — до команды ничем не выдавать своего присутствия.

Немецкая артиллерия перенесла огонь дальше. Бить по линии, занятой русскими, она не могла, боясь нанести урон своим войскам. Подойдя к окопам метров на шестьдесят — семьдесят и не видя нас, немцы остановились, постояли несколько минут и бросились в атаку.

Наши взводные командиры, как будто бы сговорившись, сразу подали команду: «огонь!». По этой команде грянул залп из тысячи винтовок, затарахтели по всему участку легкие пулеметы. Гренадеры, защищающие хода сообщения, выбрасывали сотни гранат в сбившихся в ходах сообщения немцев, нанося им громадные потери.

Справа от первого батальона строчили несколько десятков пулеметов команды Быховского. Немцы были ошеломлены, никак не ожидая такой страшной встречи. В ходах сообщения образовалась пробка. Немцам нельзя было продвинуться ни вперед, ни назад... Ручные гранаты летели на них беспрестанно, превращая людей в крошево. Выбраться же из ходов сообщения немцам тоже было нельзя, так как на поверхности их ожидал ураганный пулеметный и ружейный огонь снайперов.

Вдруг во французском тылу раздался такой залп, что, казалось, лопнул земной шар на несколько частей. Это французская артиллерия ударила из сотен орудий. Снаряды ложились по обоим берегам канала. Немецкие войска оказались в смертельной ловушке. Они бросались в разные стороны. Артиллерия била беспощадно, и через полчаса от немецких войск, перешедших канал, не осталось ни одного человека.

Снова мы продвинулись вперед и вновь построили окопы на берегу канала. Продвигаться за канал самостоятельно не решались, а начальства не было. Не было и связи с третьим батальоном, находившимся где-то между первым и вторым батальонами и соприкасавшимся будто бы, с первым полком, который на правом фланге взял деревню Курс, и в ней укрепляется.

С десяти часов вечера и до двух часов ночи на участке восстановилась тишина. Артиллерия с обеих сторон молчала, не было и пулеметной и ружейной стрельбы.

Я, Макаров и рядовой его отделения Горчаков сидели в новом окопе. Горчакова все любили и называли Василием Михайловичем. Он был рабочим тульского завода. Василий Михайлович очень любил петь, и всегда, где бы то ни был, не обращая внимания на окружающую обстановку, он вполголоса напевал ту или другую песенку. Ночь была холодная и Василия Михайловича пробирала дрожь. Заметив, что Горчакову холодно, Макаров передал ему свою палатку. Укрывшись в палатку и осторожно, чтобы не заметили немцы, покурив вместе с нами, Василий Михайлович потихоньку замурлыкал.

Немцы начали изредка побрасывать снаряды. Один из них разорвался недалеко от нашего окопа, засыпав нас землей. Отряхнувшись, Василий Михайлович крепко выругался и