Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин Страница 2

критериями: практика власти, механизмы ее функционирования, ее концепция и ее репрезентации. В частности, изучение этого царствования приводит к вопросам о существовании и значении общественного мнения, формах пропаганды, политических кадрах (через просопографию), значении клятв политического характера, передаче и получении приказов, о согласии на различные формы налогов, о целях, средствах и принципах дипломатии, о роли Церкви в жизни государства и наоборот, о политическом символизме королевской эмблемы, и, наконец, о таком загадочном и противоречивом объекте, как национальные чувства. Время Карла VII предоставляет широкие возможности для рассмотрения всех этих вопросов.

Согласно часто повторяемому изречению Марка Блока, историк (хороший историк!) сравним с людоедом из легенды, постоянно рыщущим в поисках человеческой плоти, свежей плоти. Я бы сказал, вечного жаждущим пить из "источников", какой бы природы и доступности они ни были. Именно благодаря "источникам", проанализированным и тщательно изученным, историк способен понять людей прошлого. Но каковы же источники? Беглое изучение предыдущего царствования, Карла VI (1380–1422 гг.), позволяет нам опереться на три основных блока: 1. Относительно многочисленные финансовые документы,  остатки архива Парижской Счетной палаты; 2. Сокровищницу хартий (Trésor des chartes), документы которой, содержащиеся в регистрах, имеют не последнее значение; 3. "Литературные" тексты на французском и латыни, чаще всего в прозе, иногда в стихах, написанные Филиппом де Мезьером, Оноратом Бове[4], Эсташем Дешаном, Кристиной Пизанской, Жаном де Монтреем, Жаном Жерсоном и другими; 4. Последняя из четырех книг Хроники Жана Фруассара (Chroniques de Jean Froissart), наиболее удачная в литературном отношении, а также обширная Хроника правления Карла VI Французского (Chronique du règne de Charles VI) на латыни, написанная Мишелем Пинтуаном, кантором из аббатства Сен-Дени, который убедительно излагает целую политическую и религиозную концепцию[5]. Если привлечь источники периода царствования Людовика XI, то можно опереться на одиннадцать томов его писем, часто очень откровенных, и мемуары Филиппа де Коммина, который был в очень близких отношениях со своим "господином" на протяжении более десяти лет, депеши миланских послов, государственные бумаги Жана Бурре, до сих пор практически не опубликованные[6], и, наконец, документы политических процессов, наиболее важными из которых являются дела Луи де Люксембурга, графа де Сен-Поль и коннетабля Франции, и Жака д'Арманьяка, герцога Немурского.

В любом случае, царствование Карла VII, даже если его первая часть явно недостаточно задокументирована из-за административного и институционального беспорядка, не уступает по освещенности источниками ни предыдущему ни последующему. Четыре крупные дипломатические конференции (Труа, 1420; Аррас, 1435; Уи, 1439; Вестминстер, 1445) оставили множество отчетов хранящихся в разных архивах. То же самое можно сказать и о времени Жанны д'Арк, чья личность и деятельность вызывали столько вопросов. Если некоторые хроники довольно универсальны (Жан Шартье, Герольд Берри, Монстреле), то труды бургундского indiciaire[7] Жоржа Шатлена (или то, что от него осталось) и История Карла VII (Histoire de Charles VII) Тома Базена поражают своей актуальностью и высоким уровнем осмысления событий. Карл VII также был инициатором политических процессов (процесс Жака Кёра, реабилитация Жанны д'Арк, суд над герцогом Иоанном Алансонским), а миланские послы отправляли депеши с ценной информацией Франческо Сфорца, что позволяет нам понять политику французского двора с 1450 года до конца царствования. Кроме того, ситуация в стране послужила поводом для написания страстных памфлетов и ученых трактатов королевским секретарем Аленом Шартье, архиепископом Реймса Жаном Жувенелем дез Юрсеном, архиепископом Тулузы Бернаром дю Розье, автором анонимного сочинения Дебаты герольдов Франции и Англии (Débat des hérauts d'armes de France et d'Angleterre). Сохранилось также несколько меморандумов противостоящих держав (Англии и Бургундии), в которых высказываются мнения о продолжении военных действий и о том, что делать, чтобы одержать политическую победу. Правда, королевские счета очень скудны, но они не утеряны полностью, тем более что выписки из них были сделаны историками XVII и XVIII веков. Муниципальные архивы (Лиона, Пуатье, Реймса, Тулузы, Тура и т. д.) также проливают свет на отношения между королем и его "добрыми городами". Что касается символов, которые он использовал для пропаганды своей личности и своей политики, то они стали более известны благодаря работам Жан-Ива Рибо[8] и Малькольма Вейла[9], а также недавнему приобретению Лувром великолепного фрагмента гобелена[10]. Невозможно пройти мимо незаменимого и откровенного Дневника парижского буржуа (Journal d'un bourgeois de Paris), которому нет аналогов ни до 1405 года, когда он был начат, ни после 1449 года, когда он был завершен. При этом до сих пор не существует каталога актов Карла VII, хотя многие из них были опубликованы и большинство из них, по крайней мере, известны. Гастон дю Френ де Бокур, который взялся за эту работу между 1860 и 1890 годами, ее не завершил или, по крайней мере, не опубликовал, хотя это начинание постоянно упоминается в его Истории Карла VII (Histoire de Charles VII, 1881–1891), состоящей из разделенных на шесть томов 3.300 страниц, — настоящий образец аналитической, методичной и критической истории. Гастон дю Френ де Бокур говорит о примерно 30.000 документов, которые, если их инвентаризировать, могли бы составить огромный корпус, сравнимый с Корпусом Филиппа (Corpus philippicum) о царствовании Филиппа Красивого. Стоит ли сожалеть о отсутствии такого каталога? Безусловно. Изменило ли бы его наличие наше общее представление о царствовании Карла VII? Сомнительно.

Даже если Карл VII по определению является центральным персонажем интриги с множеством нитей, которые он держал в руках и сплетал, но в плену которых часто сам и оказывался, я стремился никогда не забывать главных игроков: Англию, Бургундию и Шотландию, а также Бретань, Анжу, Орлеане, Бурбоне, Фуа, Арманьяк и, конечно же, Империю, папство и итальянские государства.

Несколько лет назад Жак Ле Гофф в своей книге, над которой он долго работал, убедительно показал, насколько иллюзорно было бы претендовать на то, чтобы постичь личность Людовика Святого, как мы можем это сделать с Шарлем де Голлем или Жоржем Клемансо, поскольку иной менталитет и агиографический характер источников (включая свидетельство Жуанвиля), исключают такой подход, а идеализированный образ мешает увидеть скрывающегося за ним живого человека. Конечно, Карл VII существовал в мире, который во всех отношениях очень далек от нашего собственного, хотя бы из-за материальных условий. Тем не менее, мы, благодаря портрету Жана Фуке знаем как король выглядел, хотя многие современники оставили противоречивые сведения о его личности и характере. Это означает, что публичный образ короля, этого монарха достойного драм Шекспира, не полностью скрывает его личность. В случае с Карлом VII мы имеем замечательный пример того, что иногда называют рождением личности. И именно этому посвящена данная книга.

Глава I.

Детство принца

(1403–1417)

Королевство Франция: кризисы и надежда на реформы

У историков позднее Средневековье, охватывающее XIV и XV века, а точнее период с 1340-х по 1460-е годы, пользуется дурной славой. По крайней мере, во Франции (ибо суждение будет совсем другим, если мы перенесемся в Италию, где Треченто и Кватроченто были частью того, что известно как Ренессанс), мы имеем дело с миром, в котором главенствует