История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей Страница 2

сей день мне кажется поразительным, насколько Мэдисон и бабушка похожи: тот же нос, те же мягкие голубые глаза, тот же рисунок рта. К восьмилетней Мэдисон все относились как к принцессе, и по глазам ее было видно, с каким восторгом она воспринимала такое к себе отношение. За два-три последующих дня я оттаяла, вернулась в свою прежнюю русскую жизнь, которая, как казалось, осталась уже далеко в истории. Даже Мэдисон меня не узнавала. Голова у нее была повязана платком, как у многочисленных старушек на улицах, она пряталась в своем воображении, представляя себе все происходящее вокруг нее как некую причудливую осовремененную сказку братьев Гримм. Тусовка на даче у Липницкого виделась ей чаепитием с Безумным шляпником из «Алисы в Стране чудес», Оружейная палата в Кремле – старинной крепостью-сокровищницей, Красная площадь – невиданной страной с призраками и духами, а гигантская титановая статуя Юрия Гагарина – живым стражем, воплощением давно утерянной любви. В квартире у бабушки с дедушкой комната деда выглядела как место поклонения ей, его маленькому ангелу. Стены были увешаны ее фотографиями и рисунками, которые он делал по этим фотографиям. Не зная русского языка и не имея способа общения с едва знакомыми ей людьми, Мэдисон была совершенно ошарашена, оказавшись вдруг замкнутой в среде – ей родственной, но в которой она никогда прежде не была.

Мой старый верный друг Сергей Галанин собрал вдобавок к приехавшему со мной Мэтту несколько музыкантов для исполнения моих песен. Во время репетиции я вдруг увидела крутящуюся у края сцены закутанную в свой платок Мэдисон. «Иди сюда!» – крикнула я ей по-русски, а потом повторила то же самое по-английски: “Come here!”. Она посмотрела на меня широко раскрытыми, немигающими глазами и взобралась на сцену. «Спой русскую песню, которую ты так хорошо знаешь», – сказала я, и она запела: «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама». В тот же вечер на концерте Саша Липницкий представил публике Маленькую Стингрей. Она вышла на сцену в моих круглых темных очках под приветственные возгласы зала и а капелла, своим тонким ангельским голоском, спела четыре строчки по-русски, а затем по-английски. В этот момент мне стало ясно: она обречена на этот взбалмошный, капризный мир музыки и сцены, мир, который я так люблю.

Последним аккордом концерта стало наше с блюз-гитаристом Сергеем Вороновым совместное исполнение битловской Come Together. На припевах нам подпевала и Мэдисон. Я уже успела забыть, как мне нравится выступать, как мне не хватает света прожекторов на сцене и бьющихся в унисон тысяч сердец в зале. Дома, на стене у меня висят две фотографии с этого концерта. На одной я сижу на сцене вместе с Мэдисон в окружении цветов и поклонников, трепетно касающихся моей одежды и ждущих автографа. На лице Мэдисон – шок и смятение. На втором снимке – я стою у микрофона на сцене, а Мэдисон дергает меня за руку, приподнимаясь на цыпочки и пытаясь что-то мне сказать на ухо, – не обращая ни малейшего внимания на толпящихся у края сцены фанов. Эти фотографии – напоминание о двух моих жизнях, которые я пыталась соединить, рок-звезды и ответственной матери. Я счастлива, что на мою долю выпало и то и другое.

Моего набора песен для полного концерта не хватало, и я попросила своего любимого пирата Гарика Сукачева сыграть после меня. Он выкатился на сцену – растрепанная копна волос и хриплый голос. Ничего подобного Мэдисон в жизни своей не видела – она была напугана и в то же время очарована этим странным, могущественным существом. После концерта, когда мы все уже стояли у двери на улицу и, завороженные, смотрели на не дающую нам шагу ступить наружу метель, Гарик подошел к Мэдисон и опустился перед ней на корточки. «Это твоя первая русская зима, малышка?» – спросил он. «Это мой первый раз в России», – прошептала она. «А видела ты когда-нибудь московский снег и такие огромные снежинки?» – «Нет, никогда». Он обнял ее, и она мгновенно оттаяла в его руках. «Так смотри!» – сказал он. Это было прекрасное, незабываемое зрелище: безумный русский рокер-медведь и восьмилетняя американская девочка, широко открытыми глазами глядящая в этот странный, новый, едва сквозь снежную бурю различимый мир.

* * *

После смерти Виктора я бывала в Ленинграде нечасто. В тот приезд в 2004 году я запланировала приехать в Северную Венецию на ночном поезде и провести там буквально несколько часов перед самолетом обратно домой. Я попросила Севу разузнать, кто из друзей в городе, и решила отталкиваться уже от этого. За несколько часов до поезда мне вдруг позвонили из русского издания журнала Rolling Stone и попросили об интервью для большой статьи обо мне. Так мы и оказались в грохочущем ночном поезде: Мэдисон, Мэтт, Люда, я и двое пьяных репортеров, вшестером с трудом втиснувшиеся в купе. Закутанная в одеяла Мэдисон не спускала глаз с этих пьяных людей, пытаясь понять, почему они ведут себя так странно. В общей сложности в ту ночь мы проспали, наверное, не больше двух часов и в шесть утра уже выползали из вагона в зверский холод и черную непроглядную тьму петербургской зимы. У меня проснулись старые воспоминания, и я вдруг ощутила невероятный прилив уже давно, казалось бы, оставшейся в прошлом энергии. Впервые за многие годы я почувствовала себя дома. И по сей день это чувство возвращается ко мне всякий раз, когда нога моя ступает на улицы этого величественного города на болоте. На вокзале нас встречали Сева и Витя Сологуб.

История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен

Всей толпой мы пошли к Севе пить чай и оттуда направились в клуб «Платформа», где уже собрались старые друзья: главный битломан России Коля Васин, музыканты «Аквариума» Саша Ляпин и Миша Файнштейн, Олег Гаркуша из «АукцЫона», вдова Сергея Настя Курёхина с сыном Федей, председатель и секретарь Рок-клуба Коля Михайлов и Оля Слободская с дочерью Полиной, коллекционер Сергей Фирсов, фотограф Дима Конрадт и музыкальный журналист Андрей Бурлака из самиздатовского рок-журнала «РИО». Пришел и Юрий с женой Наташей, и я была ужасно рада его видеть. Мы уже много лет не виделись и не говорили друг с другом. Он выглядел старше, но неизменными остались его милая улыбка, лукавый взгляд и статная фигура. Мэдисон его очаровала, и я тут же вспомнила, как он хотел детей, когда мы поженились. Времени перед самолетом у нас было немного, а я еще хотела повидать больную Марьяну, но, когда Юрий сказал, что со мной хотел встретиться Густав, я поняла, что отказать ему не могу. Юрий отвез нас с Мэдисон к Густаву, и я помню,