Жизнь Петра Великого - Антонио Катифоро Страница 2

добросовестностью, но и великолепной базой — венецианской Библиотекой св. Марка (Biblioteca Marciana), куда стекались не только все свежие книги, но и вся европейская периодика. Еще одно достоинство текста — его изысканная литературность. Так, автор, помимо обязательной Библии, цитирует Демосфена, Тацита, Овидия и других античных мудрецов (при этом, как выяснилось при переводе, он зачастую цитирует не самих классиков, а сборники «крылатых фраз», широко распространенные в ту эпоху).

Книга Катифоро имеет шесть глав, названных по-итальянски «libri», то есть «книги»; это порой приводит к ложному представлению о якобы шеститомном сочинении. Но в любом случае это объемная публикация: в первом ее издании 350 страниц.

Первая глава — общий, энергично написанный экскурс в историю допетровской Руси с доведением повествования до регентства Софии, с указанием предпосылок для назревших реформ. В последующих пяти главах достаточно последовательно рассказывается собственно о царствовании Петра и о его преобразовательной деятельности.

Одним из первых в Европе Катифоро создал портрет самодержца-просветителя, справедливо сравниваемый с тем, что позднее был предложен в сочинениях Вольтера[7]. Однако для автора Петр был важнее не как просветитель, а как самодержец — талантливый созидатель могучей православной державы. Восхищенно описывая успехи царя, он неоднократно восхваляет избранную им государственную систему, которую теперь называют меритократией: автор на примерах показывает, каким образом Петр собирал своих сподвижников, невзирая на титулы и происхождение. Несколько идеализированно представлено положение России в Западной Европе, которая, согласно автору, благосклонно восприняла новую могучую силу на Востоке. Вхождение Московского царства в европейское сообщество было обусловлено начальными яркими дипломатическими акциями — в первую очередь Великим посольством[8]. Автор описывает политические, экономические, военные реформы монарха, всегда успешные, по его мнению.

Православная империя представлялась автором как будущая освободительница подневольных народов от их турецких завоевателей, именно поэтому «Жизнь Петра Великого» получила такой широкий резонанс на Балканах.

Важен и исторический контекст появления книги. В 1735 г. вспыхнула очередная Русско-турецкая война, которая рассматривалась в Европе как неизбежное продолжение поступательного движения России на юг — к Балканам и Проливам. Как и большинство греков, Катифоро мечтал о возрождении Эллады, а живя в Венеции, не мог не заметить упадок ее военной мощи, на которую прежде уповали греки, и в целом ему был очевиден прагматизм венецианцев, давно видевших в турках традиционных и надежных коммерческих партнеров.

Повышенное внимание автор уделил религиозной проблематике. Это, вне сомнения, обусловливалось тем, что он священник, более того — православный священник в католическом окружении. Ему, как говорилось выше, самому пришлось пережить конфессиональные трудности и сделать свой выбор. Поэтому Катифоро подробно рассказал о беседе Петра с сорбоннскими богословами в 1717 г. по поводу возможного объединения Католической и Православной Церквей[9]. Любопытно, что и последнюю Церковь он часто называет «Cattolica», имея в виду ее вселенскость[10].

Уже спустя год после итальянского издания вышел греческий перевод книги, выполненный врачом греческой общины в Венеции А. Канкеллариосом. Публикация имела чуть более длинное название, чем в оригинале: «Βίος Πέτρου τοῦ Μεγάλου αὐτοκράτορος ῾Ρουσσίας, πατρὸς πατρίδος, συλλεγες ἐκ παντοίων ὑπομνημάτων ἐν Γαλλίαις κα ῾Ολλανδίᾳ ἐκδοθέντων», так как после титула «автократор[11] Российский» стояло прибавление «Отец Отечества». Не приходится сомневаться, что на венецианские печатные станки этот перевод пошел после визы его автора (в тот момент — еще анонимного), однако вызывает удивление, что рафинированный аббат доверяет важное переводческое дело некоему медику — нет ли здесь какой-то издательской или авторской уловки? И не написал ли сам Катифоро греческую версию, не поставив свое имя ради сохранения анонимности?

В 1742 г. за перевод книги Катифоро на русский берется молодой чиновник при Коллегии иностранных дел Стефан (Степан Иванович) Писарев (ок. 1708–1775). Неизвестно, рассматривал ли он книги других авторов, но на его стол в итоге попадает именно трактат Катифоро[12]. Много позднее, в печатном издании своего перевода, он указал, что принялся за свой труд после «изустного повеления» императрицы Елизаветы Петровны[13]. Такая расплывчатая формулировка многих не убеждала: высказывалось предположение, что это была личная инициатива самого Писарева[14]. Однако сохранившаяся в Библиотеке Академии наук рукопись 1743 г. имеет пространное посвящение императрице Елизавете Петровне с упоминанием ее августейшего «соизволения»[15], и поэтому сомнения в реальности высочайшего заказа отпадают.

Стефан Писарев отличался высоким профессионализмом. Даровитый студент московской Славяно-греко-латинской академии, он еще до ее окончания, в 1725 г., был включен графом С. Л. Владиславичем-Рагузинским в важнейшую дипломатическую миссию в Китай. По сути дела, он становится канцеляристом при русском посольстве в Пекине и вместе с ним возвращается в 1728 г. в Россию. Сначала Писарев преподает греческий язык в родной Славяно-греко-латинской академии, а в 1731 г. переезжает в Петербург и поступает на службу чиновником в Коллегию иностранных дел, поднимаясь по служебной лестнице до чина статского советника и посвящая свой досуг переводам — преимущественно с итальянского и греческого[16].

Итак, в 1743 г. Елизавета Петровна получает, спустя всего семь лет после выхода оригинала, профессионально подготовленный перевод жизнеописания ее знаменитого отца с длинным, но весьма исчерпывающим названием: «Житие Петра Великаго, Императора и Самодержца Всероссийскаго, Отца Отечества, собранное из разных Книг, во Франции и Голландии изданных, и напечатанное в Венеции, Медиолане и Неаполе на диалекте Италианском, а потом и на Греческом: с коего на Российской язык перевел статский советник Стефан Писарев».

Однако публикации перевода пришлось ждать тридцать лет: он вышел уже в правление Екатерины II, причем за собственный счет уже вконец отчаявшегося переводчика.

Причины такой впечатляющей задержки неизвестны. Высказывалось предположение, что в правительственных кругах по получении рукописи Писарева вызрело решение иметь трактат какого-то более престижного западного автора, каковым в итоге, спустя годы, стал Вольтер[17]. Сам переводчик в напечатанной книге в 1772 г. невнятно обвиняет, спустя тридцать лет, неких «недоброхотов». Кто же эти «недоброхоты»? Нельзя исключить, что ими были еще жившие в те годы современники Петра, как-то нелицеприятно упомянутые (или, наоборот, забытые) в книге Катифоро.

Нельзя сказать, что дело пропало втуне: на Руси стали широко циркулировать рукописные варианты «Жития Петра Великого». Сохранившихся списков много: сегодня их насчитывают в Российской национальной библиотеке — более 35, в Библиотеке Академии наук — более 20, в Российской государственной библиотеке — более 10 экземпляров и т. д. Биография монарха «заслуженно приобрела широкую популярность. Это объяснялось интересом к личности великого государственного деятеля, ясностью и простотой авторского изложения, мастерством переводчика»[18]. В итоге трактат