Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов Страница 19

не только «вся Волынская земля», но и «вся Галицкая земля», и «чёрные клобуки». «Уже ся им всяко совокупите на ны!» (то есть: «Теперь все против нас соединятся») — эта мысль в миг овладела войском. Паника началась ночью. «Убоявшесь», полки даже не стали дожидаться рассвета «и в смятеньи велици, не могуще ся удержати, побегоша черес Днепр», так что многие из бегущих утонули при ночной переправе. Мстислав же Ростиславич, видя их беспорядочное отступление, устремился за ними из города со своей дружиной; «и гнавше дружина его, и ударишася на товаре (обозы. — А. К.) их, и много колодник изъимаша» — так описал случившееся киевский летописец.

Разгром оказался полным. Вновь, как и несколькими годами раньше под Новгородом, при подавляющем численном превосходстве войско, собранное Андреем Боголюбским, постыдно бежало. Да и ради чего было сражаться большинству из собравшихся у Вышгорода князей? Часть из них была вовлечена в коалицию насильно, как, например, сын Романа Смоленского или полоцкие и туровские князья. Рязанские и муромские полки и до этого явно показывали отсутствие у них рвения при участии в военных походах, организованных владимирским князем. Даже братья и родные племянники Андрея Боголюбского совсем ещё недавно целовали крест Ростиславичам, выйдя из повиновения старшему брату и дяде. В общем, отстаивать интересы оскорблённого Андрея оказалось попросту некому. Не считать же мстителем за его обиду князя-ребёнка Юрия!

Больше всего пострадали, кажется, именно суздальские полки («...И тако възвратишася вся сила Андрея, князя Суждальскаго: совокупил бо бяшеть все земле, и множеству вой не бяше числа; пришли бо бяху высокомысляще, а смирении отидоша в домы своя», — не скрывает злорадства киевский летописец). Святослав Всеволодович свою военную силу сохранил; новгородцы же вообще пришли домой «здоровы все», то есть без потерь, что особо было отмечено в Новгородской Первой летописи. Наиболее же незавидной в очередной раз оказалась участь киевлян. В город вступил князь Ярослав Изяславич, однако спустя совсем немного времени «изъездом», то есть внезапным набегом, на него напал князь Святослав Всеволодович Черниговский; затворяться в городе, не чувствуя поддержки жителей, Ярослав не решился и вынужден был спасаться бегством, причём его жена и младший сын, а также «имение бещисла» попали в руки к черниговскому князю. 12 марта 1174 года Святослав воссел на «златом» киевском столе, но княжение его продлилось всего 12 дней — рекордно короткий срок, после чего князь поспешил в Чернигов, который ему надо было защищать от двоюродного брата и извечного соперника князя Олега Святославича. Тем временем Ярослав Луцкий, «слышав, яко стоить Кыев без князя», вернулся в Киев «на гневех» (то есть во гневе). Гнев этот обрушился на киевлян, которых князь посчитал главными виновниками своих неудач. «Замысли тяготу кыяном», — продолжает летописец, а далее приводит слова, с которыми Ярослав обратился к жителям: «Подъвели есте вы на мя Святослава! Промышляйте, чим выкупити княгиню и детя!» Киевлянам «не умеющим, что отвещати ему». После очередного разграбления города — теперь черниговским Святославом — золота и серебра на выкуп княгини и княжича у них не было. И тогда луцкий князь «попрода» весь Киев, то есть возложил особую, чрезмерную дань на всех живших в городе, включая и тех, кто по обычаю был освобождён от податей: «[и] игумены, и попы, и черньце, и чернице, [и] латину (то есть живущих в городе латинян. — А. К.), и гости (приезжих купцов. — А. К.), — и затвори все кыяны». Иными словами, все поголовно оказались в положении заложников у князя и должны были выкупать сами себя, в буквальном смысле расставаясь с последним, в том числе с жёнами и детьми, в противном случае рискуя быть уведёнными в полон и проданными там в неволю. Так, «много зла створив Киеву», Ярослав с войском двинулся к Чернигову — против Святослава. Но тут подоспели послы от Святослава Всеволодовича. Оказалось, что князь готов к заключению немедленного мира, на который Ярослав Изяславич, желая выручить жену и сына, согласился. «Распродав» весь город, Ярослав ушёл к себе в Луцк. Больше выжать из киевлян было нечего: лишь стоны да проклятия провожали его войско, да многие из киевлян были, наверное, уведены в полон на Волынь.

Вот так и получилось почти зеркальное повторение прежней киевской трагедии 1169 года. Теперь уже совсем другой князь из другой, западной части Русской земли тоже отказывался от княжения в Киеве, предварительно подвергнув город неслыханному разграблению. И для Ярослава Изяславича, как прежде для Андрея Боголюбского, родной город — совсем вроде бы незначительный Луцк — оказался дороже недавней столицы всей Руси.

Для братьев и племянников Андрея случившееся под Киевом стало настоящей катастрофой — может быть, даже ещё большей, чем для самого суздальского князя. И Торческ, и Треполь — города, которыми они прежде владели, — оказались потеряны для них. Сохранить владения на юге удалось лишь юному Владимиру Глебовичу, удержавшему за собой Переяславль. Всеволод же с братом Михаилом и их племянники Мстислав и Ярополк вынуждены были покинуть Южную Русь. Приют им предоставил князь Святослав Всеволодович. Так Чернигов оказался последней точкой на карте Руси, откуда ближайшие родичи Андрея могли пока что не ожидать скорого изгнания.

Решать же судьбу Киева предстояло князьям Ростиславичам. Но несмотря на триумфальное (хотя, надо признать, и не вполне логичное) завершение недавней войны, сами сделать это они тоже оказались не в состоянии. И тогда князья не нашли ничего лучшего, как снова обратиться... к Андрею Боголюбскому — как к верховному арбитру в межкняжеских спорах. Вновь вспомнив о том, что Андрей приходится им «в отца место», они решились именно у него «испрашивать» Киев старшему среди них и единственному не причастному к недавнему разгрому Андреевой рати под Вышгородом — князю Роману Смоленскому. Андрей обещал дать им ответ — но какой именно, так и осталось тайной. Ибо в то время, когда переговоры с Ростиславичами ещё продолжались, в ночь на 29 июня 1174 года, в своём замке в Боголюбове Андрей был убит заговорщиками из числа собственных приближённых.

«Княгиня Всеволожая»: «чехиня» или «ясыня»?

К этому времени князь Всеволод Юрьевич успел обзавестись супругой. Когда именно случилась его женитьба — несомненно, важнейшее событие в жизни любого князя, делающее его полноценным членом княжеского сообщества, — мы опять-таки точно не знаем. Во всяком случае, женился он ещё во время своего пребывания в Южной Руси, до того, как вернулся в Суздальскую землю. Летопись впервые упоминает о его жене, «княгине Всеволожей», под 1175 годом: начиная войну