Пол Баррел - Королевский долг Страница 18

Лакеи толпились вокруг столика со спиртными напитками в гостиной Сандринхем Хауса — особняка эпохи Эдварда в графстве Норфолк, к которому прилегало двадцать тысяч акров земель. Сандринхем и Балморал являются личной собственностью королевы, в отличие от всех остальных мест ее обитания.

Лакеи складывали новые дрова у огромного, восьми футов в высоту, камина, на решетке которого были изображены львы и единороги, он располагался под галереей для оркестра, рядом с великолепным роялем. Горничные чистили ковры, взбивали подушки, вместе с лакеями уносили со столов бокалы, убирали карточные столики, за которыми гости играли в бридж и канасту. Члены королевской семьи отправились переодеваться к ужину.

Лакеи решили, что можно незаметно выпить джина. Ведь никто не знает, сколько осталось после приема.

Когда один из лакеев закинул голову, чтобы осушить бокал, он заметил в окне, выходящем на галерею, знакомое лицо. Это была королева. Лакей чуть не подавился. Но королева никому не сообщила о таком серьезном нарушении правил. Ее взгляд был достаточно красноречив. И тем не менее никто лучше королевы не понимает, как трудно работать во дворце. То, что она не потребовала увольнения лакея, говорит о том, что она знает: ее слугам иногда нужен глоток крепкого, чтобы легче было переносить трудную работу и почти полную изоляцию от внешнего мира. О терпимости королевы ходили легенды.

Однажды, когда мы с королевой кормили собак в узком коридоре в Сандринхеме, дверь на лестницу для слуг вдруг распахнулась, и из нее вывалился один из старших слуг. Он был пьян в стельку, спотыкался и наталкивался на стены. Стараясь не наступить на собак, он попытался пройти мимо меня и тут заметил королеву. Она так и застыла с вилкой и ложкой в руках. Он пробормотал что-то невразумительное и побрел дальше. Я был уверен, что королева будет в ярости и уволит его за такое безобразное поведение, невзирая на то, что он так долго у нее служит. Но этого не случилось.

Королева только молча приподняла бровь и снова принялась кормить собак. Однако, в отличие от этих людей, моя провинность не сошла так просто. Как-то в Сандринхеме я забрал стакан джина с тоником из королевской гостиной, думая, что королева уже ушла переодеваться к ужину и больше не будет пить.

Мария с камеристкой королевы Элизабет Эндрю, как и предписывали правила, пряталась в чулане под лестницей, дожидаясь, когда королева уйдет ужинать и можно будет прибраться в ее комнатах. И тут они услышали, как королева воскликнула: «Чудовище! Какое чудовище! Он унес мой стакан, к которому я даже не притронулась!» — и бросилась за мной по коридору. Я долго извинялся и вернул ей стакан.

Королева всеми силами старалась не причинять лишнего беспокойства своим слугам. Она не считала себя вправе третировать слуг, несмотря на то что она — высшее лицо в государстве. Как-то раз, когда она обедала в одиночестве в Букингемском дворце, я подал ей рыбу, которая оказалась пережаренной. Королева нахмурилась, бросила вилку и, грустно посмотрев на меня, спросила:

— И что мне с этим делать?

— Если хотите, Ваше Величество, я верну ее на кухню и принесу вам другую порцию.

— Нет-нет, не надо. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь были неприятности.

В тот вечер ей пришлось есть салат и овощи. И никто так и не узнал о том, что рыба оказалась несъедобной.

Королева мирилась с пьянством прислуги, плохой едой, ужасными манерами, неподобающим обслуживанием, потому что хотела сохранить мир в своем доме и понимала, что ее слугам приходится нелегко. Терпение у нее было, как у святой. Совсем иначе дело обстояло с принцессой Маргарет. Она не допускала ни малейшего нарушения дисциплины или отступления от правил. Горе тому, кто сделает что-то не так, — она легко выходила из себя.

Принцесса считала, что все правила должны соблюдаться неукоснительно. Слугам не позволялось смотреть телевизор в королевских комнатах. Как-то в поместье замка Балморал королевская семья устроила барбекю в бревенчатом домике, а я, еще один лакей и два пажа ждали их возвращения в библиотеке замка. Мы включили телевизор, чтобы скоротать время, думая, что успеем его выключить и никто не узнает.

Наконец раздался шорох гравия под колесами королевских «лендроверов». Мы быстро выключили телевизор и с невинным видом стали их ждать. Но принцесса Маргарет обо всем догадалась. Она подошла к телевизору, потрогала заднюю панель и, почувствовав тепло, сказала: «Ли-либет, кто-то смотрел телевизор!»

В подозреваемые могли попасть только мы четверо. Принцесса Маргарет бросила на нас испепеляющий взгляд. Но, слава богу, королева ничего не сказала.

А еще принцесса Маргарет была очень независимой. Однажды я увидел, как она стоит согнувшись под лестницей и набирает дров для камина. Я подумал, будет лучше, если дрова принесу я, поэтому подошел, вежливо кашлянул и спросил:

— Вам помочь, Ваше Королевское Высочество? Она медленно распрямилась, повернулась ко мне, объявила:

— Я когда-то была скаутом, — и снова стала набирать поленья.

Однако у принцессы Маргарет было чувство юмора, как убедился однажды в Сандринхеме мой друг, лакей Роджер Глид. Думая, что все члены королевской семьи уже вышли из зала, он ворвался туда и под музыку, доносившуюся с пластинки, громко запел, изображая оперного певца и разводя руками. Мы — я и другие находившиеся в зале лакеи — смотрели на него в изумлении и пытались показать ему взглядами и подмигиваниями, что принцесса Маргарет все еще здесь — стоит у камина и курит сигарету в длинном черном мундштуке. Наконец он все понял, резко замолчал и густо покраснел. В гробовой тишине принцесса ему похлопала и сказала: «Брава., браво. Не знала, что у нас есть такие таланты».

Впрочем, королева, может быть, не была бы такой терпимой к выходкам слуг, если бы знала всю правду. Многие пили джин, ведь достать его было легче всего. Лакеи наловчились переливать джин по чуть-чуть из хрустальных графинов в железные чайники. Никто ни в чем не заподозрит лакея, идущего по коридору с чайником. Но пажи шли на еще большие хитрости. Они наливали джин в бутылки из-под тоника и прятали их в потайных карманах, устроенных в фалдах фрака.

Эти запасы слуги хранили для своих буйных вечеринок, которые устраивали в своих комнатах. Работа у слуг трудная, требует постоянного внимания, и по крайней мере раз в неделю просто необходимо как-то расслабиться. Вот тогда в Букингемском дворце слуги и устраивали попойку. Если королева и не знала о способах транспортировки джина, то о тайных вечеринках она, несомненно, имела отличное представление, но не считала нужным с ними бороться, потому что они давали возможность ее верным слугам как-то выпустить пар.