Комплект книг Дианы Машковой - Георгий Гынжу Страница 17

– Гоша, Гош, – зашептала на ушко, – видишь эту молодую женщину?

– Даааа.

– Она хочет тебя забрать!

– Ого.

– У нее даже собака есть!

И я уже хожу гоголем по площадке, думаю про себя: «Скоро меня заберут. Наконец-то, увидела! Сработало!» И вот оно счастье, руку только протянуть. Молодая женщина, не какая-то там пенсионерка, тем более у нее еще есть собака, кажется, она сказала джек-рассел. А я о собаке всегда мечтал. Ух! Мысленно уже выходил с ней вместе из детского дома. И я долго не вытерпел, опять такой к Саше:

– Иди, пожалуйста, послушай еще, о чем они там говорят.

Она пошла, возвращается, говорит мне:

– Татьяна Ивановна тебя в лучших красках расписывает, какой ты добрый, веселый.

– Круто.

– Все будет хорошо!

И потом я вижу, что к ним – Татьяне Ивановне и этой моей будущей маме – подходит моя питалка Софья Николаевна. Зверюга эта, которая у нас была с первого класса. И я думаю: «Ну вот зачем тебя сюда принесло?!» Саша опять побежала слушать, что говорит моя питалка. Потом мне все это пересказала.

– Гоша? – Софья Николаевна покачала головой. – Ооо. Это же первый вор и драчун. Ругается матом. Всех ребят подбивает на дурные поступки.

Не могу передать, что я тогда испытал. Убить хотел эту питалку, мало ей было того, что она портила нам жизнь! Еще и здесь вмешалась, растоптала мою мечту. Я сразу понял, что это все, конец. Я так хотел этой женщине понравиться, я бы изо всех сил постарался! И все бы получилось. Но тетенька моя после таких «рекомендаций» отказалась со мной даже знакомиться. Просто попрощалась с воспитателями и пошла к выходу из детского дома. А я быстро прошептал верной подруге: «Сашка, побежали!» И мы с ней побежали в обход, чтобы попасться этой женщине навстречу. Очень старались успеть. И успели.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, дети. – Она смотрела на нас удивленно.

– А к кому вы приходили?

– Я просто пришла посмотреть, как вы тут живете. – Она узнала меня и смущенно заулыбалась.

– Поняяяяятно, – тут уж я совсем набрался наглости и спросил ее в лоб: – А мне сказали, что вы на меня посмотреть решили.

– Да, – она не стала отнекиваться, – ты меня заинтересовал.

– А где вы меня видели?

– В передаче по Первому каналу.

– Аааа. У вас собака есть? – Я уже не знал, что дальше говорить.

– Да. Я собак очень люблю. А ты?

– Я тоже. – У меня тогда аж в глазах потемнело: она и красивая, и молодая, и собак любит, как я.

И вот так вот запросто может сейчас уйти. А я, маленький мальчик, от которого вообще ничего не зависит, не смогу ее остановить.

– Ну я посмотрела, вы тут очень хорошо живете. – Она все-таки нашла способ свернуть разговор. – Вам тут нравится?

– Да, нравится. – Мы с Сашей закивали головами, как болванчики. А в горле у меня стояли слезы.

Вот и все. Мы разошлись. И больше никогда не виделись. Я про себя прошептал тогда сквозь рыдания: «Софья Николаевна – тварь! Изуродовала все. Такую маму мог себе найти!»

Сначала я думал своей питалке мстить, но потом просто принял все как есть. Я же самый хороший ребенок на свете. Зла намеренно никогда никому не делал. И теперь, спустя десять лет, уже точно могу сказать – все, что ни делается, все к лучшему.

Глава 12. Мои животные

Стать хозяином джека-рассела мне было не суждено. Но мне всегда ужасно хотелось кого-нибудь завести, какое-нибудь домашнее животное. Я видел, как люди гуляют по улицам с собаками, – забор-то у нас в детдоме был прозрачный. А я уже тогда мечтал о лабрадоре. Этим меня Тимик «заразил». Он тоже собачник, обожает собак и больше всего – лабрадоров. Он собирал всякие наклейки с ними, везде, где можно, про них читал. Ну и я вместе с Тимиком. Так мы узнавали о разных породах, о том, как за питомцем ухаживать. Понятно, собаку я не мог в детдом притащить. И уж тем более завести лабрадора. Тогда мы с Тимиком так рассудили: как только вырастем и нам государство выдаст квартиру, тогда обязательно первым делом заведем каждый по лабрадору. Они такие прикольные, ленивые, с лысыми носиками. А пока мы всех собачек только через забор трогали и гладили. Если они позволяли. Когда стали постарше, начали убегать с территории детского дома в лес и там тоже с собаками играли, которых хозяева выгуливали. Нас предупреждали, кого можно гладить, а кого – нельзя. Но, понятно, до своей собственной собаки нам было как до Луны. А питомца хотелось так, что словами не передать.

И вот однажды напротив окна моей комнаты из гнезда выпал птенчик. Помню, мы уже ходили гулять на улицу в школьной форме, куртки не надевали. Это была весна. Я увидел этого птенчика и так обрадовался! Решил, что у меня наконец будет питомец. Не собака, конечно, но хоть кто-то. Я поднял его, засунул за пазуху, чтобы никто не видел, и побежал, счастливый, в свою комнату. Там выдвинул верхний ящик прикроватной тумбочки, выкинул из него все, чтобы птенчику там было удобно, и устроил для него домик. Потом пошел на уроки и все время сидел там как на иголках – хотелось поскорее вернуться к птенцу. Бегом прибежал в комнату из школьного корпуса после уроков и начал ухаживать за птенчиком как мог. Сначала попытался его накормить. Накрошил хлеб и положил перед ним хлебные крошки. А он не ест. Потом стал ему хлеб прямо в клюв засовывать, он опять не жрет. Дал водички в блюдце, тоже никаких результатов. Не пьет. Я начал нервничать – без воды-то совсем нельзя, надо попить. Но в первый день он так и не попил, не поел. На следующий день я додумался, как быть – вытащил из шариковой ручки стержень, выдул из него все чернила, набрал в стержень воды и залил птенчику в горлышко. Вроде получилось. Я очень обрадовался. Хоть водой напоил, уже хорошо!

И вот в тот же вечер, на второй день, в нашу комнату без предупреждения вошла питалка – проверить порядок. Я быстренько закрыл птенчика в «домике», в своей тумбочке, чтобы она его не увидела. Но как только питалка ушла, я его снова вытащил, взял в руки, стал с ним играть. И тут дверь неожиданно снова открывается. Я думал, опять питалка, быстро закинул птенчика на его место и захлопнул ящик. Но, оказывается, это была не питалка, а мой сосед. Можно было не волноваться. Когда он ушел, я открываю ящик, беру свою птичку в руки, а у него голова – тффф – падает набок так, словно она отдельно от туловища. Висит только на коже. Оказывается, когда я птенчика закинул, он не туда, куда надо, попал и попытался выбежать. А ему ящиком голову прищемило и, почти как гильотиной, перебило шею. Я пытался его спасти. Дул ему в клюв через трубочку – делал искусственное дыхание. Пытался что-то там растирать, массировать. И все надеялся, что он вот-вот оживет – как герой мультика, расправит крылья и полетит. Они же вечно падают черт-те откуда, очухиваются, а потом – раз! – и оживают. Я с ним долго возился, но ничего не помогало. Как я рыдал! Просил: «Птичка, очнись! Птенчик мой, я тебя люблю!» А в конце отчаялся и подумал, может, ему надо на воздух – лучше его взять и выпустить. Открыл окно в туалете, чтобы в спальне меня никто не спалил, и подбросил своего птенчика вверх: «Лети!» А он вдруг взял и упал вниз. Шлепнулся на асфальт под моими окнами. Я побежал в спальню, уткнулся носом в подушку и плакал, плакал. А птенчик так и валялся несколько дней у нас под окнами, пока дворник его не убрал.

Мне в голову не пришло его похоронить, хотя я, конечно, понял, что он умер,