Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон Страница 17

Вместо этого (возможно, это была продуманная тактика, а не вынужденное молчание) они сосредоточились на личных качествах и литературных способностях, которые должны были обеспечить признание женскому писательству. Как мы увидим в главе 4 (анализ авторских мифов из «Жизни Шарлотты Бронте»), обладание «талантом» или «гением» – давний романтический критерий – все еще считалось необходимым и достаточным условием для литературного признания. Тем не менее случай Бронте был исключительным. Как пишет Кристин Баттерсби в книге «Гендер и гениальность» (Gender and Genius), викторианские представления о женственности, как правило, исключали женщин из разряда «гениев», оставляя им вспомогательные роли:

Женщины – воспринимаемые в первую очередь как чувствительные, эмоциональные, пассивные, интуитивные и вторичные существа – считались способными только на передачу или взращивание гениальности у мужчин в качестве жен, матерей, дочерей и сестер[77].

Таким образом, как мы увидим в главе 3, посвященной карьере Мэри Хоувитт, для середины XIX века была более характерна ситуация, когда вход женщин в писательство обеспечивал своеобразное расширение женских обязанностей, и в основе их профессионального труда лежала идея служения читателю и народу.

Именно середина – конец 1850‑х стали поворотным моментом в определении образа профессиональной писательницы, и интеллектуальная работа Анны Джеймсон оказалась решающей в этом (пере)определении. Джеймсон, известная по книгам «Дневник скучающей дамы» (Diary of an Ennuyee) (1826), «Характеристики женщин» (Characteristics of Women) (1832) и «Сакральное и легендарное искусство» (Sacred and Legendary Art) (1848), охарактеризовала профессиональный труд женщин-авторов в терминах, которые частично повторяли концепции женщин 1840‑х годов, но предлагали и новые идеи, занимавшие молодых писательниц 1850–1860‑х годов. В двух лекциях «Сестры милосердия» (Sisters of Charity) (1855) и «Содружество труда» (The Communion of Labour) (1856) Джеймсон выдвинула три тезиса о работе в целом: мир нуждается в «содружестве труда», в которое вносят вклад как мужчины, так и женщины; мужчины и женщины вносят свой вклад по-разному; и нормальный (нормативный) вклад женщин в домашнюю сферу должен быть распространен на мир в целом. Используя шекспировскую фразу, Джеймсон утверждает, что в современном [ей] «будничном мире»[a]:

работа должна быть сделана – работа, которая должна быть сделана, и работа, которая желанна. Наш мир – место, в котором труд того или иного рода одновременно является условием существования и залогом счастья[78].

Адаптируя и расширяя это карлайловское понимание работы[a], она добавляет, что «гармония и счастье жизни у мужчин и женщин заключается в том, чтобы найти свое призвание» и осуществлять как «дела необходимости», так и «дела милосердия» – первое относится к оплачиваемому, профессиональному труду, второе – к благотворительности[79]. В этих лекциях Джеймсон признает отличие мужской работы от женской:

Мужчина принимает решения, обеспечивает и защищает семью; женщина лелеет ее, поддерживает ее духовное и эмоциональное благополучие. Однако, хотя функции их различны, их вклад неразделим – иногда они могут заменять друг друга, а иногда действуют сообща. Поэтому даже в самом простом домашнем хозяйстве мы видим не просто разделение труда, а настоящее содружество[80].

Как можно понять из этой цитаты, концепция женского труда Джеймсон строится на расширении «домашней жизни» на «социальную». Она рассматривает это как средство социального прогресса:

По мере развития цивилизации, по мере того, как социальные интересы и занятия становятся все более сложными, семейные обязанности и роли все более отклоняются от идеи дома как центра социальной жизни, – в некотором роде противоречат ей, – но в реальности все остается на своих местах. Мужчина остается отцом и братом, опорой и защитником, но в более широком смысле; женщина – в том же более широком смысле – остается матерью и сестрой, сиделкой и помощницей[81].

Подводя итог, Джеймсон называет свои положения «трюизмами, которые ни один человек в здравом уме [никогда] не подумает оспорить»[82].

Лекции Джеймсон, прочитанные в частном порядке в доме филантропки Элизабет Рид, а затем опубликованные в виде книги, стали частью более широких дебатов о женской работе, вспыхнувших в 1850‑х годах и косвенно оспаривающих представления Льюиса о том, что главная функция женщины – это материнство. По версии социального историка Эллен Джордан, «Сообщество труда» инициировало новое понимание женского труда, промежуточное между аристократическими идеями о работе как акте благотворительности и служения обществу и рациональным буржуазным видением работы в качестве инструмента обеспечения самостоятельности, самореализации и самоутверждения[83]. Я считаю, что этот новый дискурс был благоприятным для женщин-литераторов. Он сделал возможным для Джеймсон и ее коллег изменение традиционной для начала XIX века бинарной системы, ограничивавшей женщин домашним пространством и отдававшей общественную сферу (бизнес и политику) исключительно мужчинам. Согласно новому видению труда, обязанности как мужчин, так и женщин проистекали из домашней сферы и распространялись на социальную. В системе Джеймсон оба пола имеют обязанности, относящиеся к обеим сферам жизни – домашней и публичной, и в ходе истории эти обязанности расширяются. Вместо схемы «либо я – либо другой» появляется схема «и я – и другой».

Близкая подруга ведущих писательниц своего времени, в том числе Мэри Хоувитт, Маргарет Олифант и Элизабет Гаскелл, Джеймсон со своей философией труда позволила женщинам создать собственные модели профессионализма в литературе, опираясь на традиционные роли домашней сферы и тем самым избегая разговоров о гендерных предрассудках. Эта стратегия была распространена в 1840‑х и продолжалась в 1850‑х[a]. Еще в 1870‑х, в отзыве на «Мемуары» Джеймсон и «Записки о девичестве» Фанни Кембл, Маргарет Олифант отвергает идею о том, что «занятость женщин» – это новое явление:

…с самого начала истории… всякий раз, когда это было необходимо, женщины трудились, зарабатывали деньги, обеспечивая себя и тех, кто от них зависел, полностью игнорируя все теории.

В качестве примеров Олифант приводит Джеймсон, дочь художника-миниатюриста, и Кембл, дочь из знаменитой актерской семьи, как женщин, которые «вступили в активную жизнь, когда появилась необходимость действовать – найти подходящую работу и выполнять ее»[84]. Олифант утверждает, что женщины занимаются профессиональным трудом, когда этого требуют семейные обстоятельства, и делают это настолько, насколько позволяют их способности. «Верная и послушная дочь» Кембл после актерского дебюта становится «опорой и спасительницей семьи»: «…только искусство (более или менее) выравнивает стоимость труда без учета пола или обстоятельств»[85].

Тем не менее, несмотря на такую «семейную» интерпретацию карьеры Джеймсон, факт в том, что именно Джеймсон была наставницей для художниц и писательниц