Кампанелла - Евгений Викторович Старшов Страница 17

шматов мяса. Тогда становятся собаки подобием солдат, к чужим псам враждебными и несущими смерть. По свидетельству Аристотеля, один конь так уважал свою мать, что никогда не восхотел ее домогаться. В конце концов, будучи введен в заблуждение коневодом, мать его укрывшим под покрывалом, жеребец с ней совокупился, но, когда обман вскрылся, он насмерть затоптал коневода. Жеребец по имени Монтедор у [рыцаря] Марио из Туфо всегда по отношению к своей матери был так же почтителен. Крысы, переплывая через водный поток, хвостом управляют своим ходом. Лисы собираются вместе, а крысы ради того же хвостами слипаются. Ошеломляюще хитроумие паука, когда ловит он мух. Паутина сплетается так, что, окружая себя нитями, тянущимися в разных направлениях, сам он прячется в скрытом центре ее, в который нити уходят. Попав в паутину, муха дрожит, колебание нити несется к пауку, и каскадом точно выверенных и ловких скачков бросается он с места на ее поимку!

Лишенные разума животные для защиты от зверств [врагов своих в природе] живут в общественном организме (republica). У пчел есть свой царь, они подчиняются друг другу, [по очереди] стоят на карауле, есть у них рабочие особи и рабы, начальники над работами и жрецы, трутни, и так искусно свои жилища отделывают, что они превосходят наши убранством. Соломон восхищается предусмотрительностью муравьев, приглашая нас, [людей], у них поучиться. Есть свое государство у сельдей. Они коронуют у себя царя, передвигаются небольшими группами, в круг берут слабых, [собой закрывая]. Расположение лагеря своего летом и зимой меняют. Прямо как эфиопы, арабы, жители Азии и некогда наши вейентийцы. У журавлей есть в стае главный, и летит она особым порядком, а сам вожак держит в клюве камень, чтобы не уснуть. Львы щадят тех, кто им покорился, а гордецов принуждают к подчинению и помнят о добре, им совершенном. Один лев в Риме не хотел съесть человека, который за несколько лет до того, в какой-то пещере находясь, по случаю вытащил из лапы этого самого льва колючку, застрявшую там. Такой душевной щедростью отличаются слоны, а вдобавок и глубоким умом. Они виртуозно борются друг с другом [в брачный период] и научаются человеческому языку. С людьми мирно уживаются и помнят, чем, кто перед ними виноват. После полового сношения слоны совершают омовение и поклоняются Луне, прямо как древние греки, благодаря благодеяниям, которые она им предоставляет. Когда на виду у Помпея в слонов кидали дротики, встав на колени, те молили сохранить им жизнь. Когда Антиох переправлялся с войском через Нил, то слон-вожак не захотел идти первым, а когда его за это лишили первенства среди сородичей, то, не выдержав позора, он покончил с собой. Многие животные стремятся к почестям и знают цену презрения. То, что обезьяны друг с другом горячо спорят, это совершенно ясно. Похвалы и унижения чувствами внешними не воспринимаются, но мыслятся в душе. Значит, обезьяны мыслят! И вопрошает Иов: “Кто дал разум петуху?” Иисус мудрую осмотрительность вложил в змей. Аристотель ею наделяет всех животных, способных к обучению. Говорят даже, что умеют животные опытным путем научаться. Так и мы искусствам научаемся, с ними постепенно свыкаясь! Разве может кто-то научаться по опыту, если не было у него ранее цели научиться? Разве опыт просто так хранился в душе у того льва, проявившего благодарность, или у муравья, родившегося летом и запасающего пищу на зиму? Разве же, когда муравьи, наблюдая за тем, как меняется воздух, знают, что будет дождь или ветер, они не рассуждают, заключая по причинам о следствиях, [подобно нам]? Говорят, “в силу врожденного инстинкта”. Но ведь инстинкт – это стимул, рождаемый разумным предвидением дела – раз муравьи под открытым небом страдают, то и обстановку чуют и знают, что нужно предпринять. Один муравей от другого учится, как мы. Вот так они и совещаются друг с другом касательно предстоящих дел. Значит, необходимо, чтобы пользовались они языком и обладали им и птицы и наш домашний скот. Выходит, ведут животные речь о чем-то, а мы их язык и не понимаем, как речь поляков или индийцев, каждый ведь говорит по-своему. Ведь даже собаки, с нами живя, и обезьяны научаются нашему языку, а будучи отвезены в иные края, язык местных жителей уже не разумеют. Видел я в Неаполе собаку из Польши, которая неаполитанского наречия не понимала – только людей, кто по-польски говорил. Правда, сказать, чего они хотят, животные не могут, так как органов [речи], подобных нашим, не имеют, но мы же тоже не можем звучать, как труба или лира, или из рога издать звон колокольный. Но вот попугаи, обладающие, как и мы, [люди], нёбом вогнутым, хорошо обучаются многим словам человеческого языка. Кроме того, в море находят много рыб, внешне очень похожих на людей. В Голландии и Португалии были свидетельства, что [в неволе] они привыкали делать те же дела, что и люди, но вот языку, так чтобы они речью владели, не научались, потому как вне морской стихии много прожить не смогли. Существуют также дикие люди сатиры и сильваны, как правдиво сообщает божественный Иероним, которых мы считаем такими же, как [дикари] азиаты и эфиопы. Произносят непонятные речи, жизнь у них тяжелее, чем у лошадей, а нравы и занятия у них совсем другие, чем у нас. Какие-то животные нам кажутся и речи лишенными и разумения, но все они разумом не обделены – одни больше, а другие меньше. То же и среди нас – многие ведь люди кажутся [ведущими жизнь только такую же, как] животные. И Аристотель говорит, что не все мы разумны…»[69] (книга 2, гл. 23).

Не менее интересна 14-я глава 3-й книги, посвященная растениям, которые фра Томмазо считал «неподвижными животными», но приводить ее полагаем излишним.

Следующий постулат, воспринятый фра Томмазо от Телезио, – гилозоизм[70]. В сонете о вселенной Кампанелла пишет: «Мир – живое существо во [всей] своей целости, великое, образ Божий, воздающий Ему хвалу. Мы – несовершенные черви, подлые семейства, живущие в его чреве, как в своих поместьицах. Мы не ведаем его любви, его разума – как и в моем теле червь вовсе не желает знать меня, но свой мелочный вред мне причиняет, – но вот он (мир. – Е. С.) принуждает нас быть осмотрительными. Опять же, Земля – огромное животное внутри величайшего (то есть Вселенной. – Е. С.); все мы подобны вшам на его теле, принося вред, как и они. Гордые люди, поднимите глаза: призываю вас, измерьте, чего достойно ваше существование, и станете мудры, узнав, какую роль вы играете в