Фишер. По следу зверя. Настоящая история серийного убийцы - Александр Рогоза Страница 15

И примерно в то же самое время стало ясно, что друг Димы Маляева, которому маньяк отрезал голову, Дюша Власьев пустил следствие по ложному следу.

Напомню, что нестыковки в рассказе мальчика сразу бросились следователям в глаза. Его много раз допрашивали снова и снова, чтобы выяснить, что из слов Андрея правда, а что он мог выдумать. И еще летом 1986-го следователи направили Андрея Власьева на судебную психолого-психиатрическую экспертизу. Слишком много возникало сомнений! А после следственного эксперимента в лесу около «Звездного», когда подростка попросили показать, как он следил за Маляевым, где стоял и что видел, вопросов стало еще больше.

«Анализ видеозаписи показывает, что с места своего нахождения из-за значительного расстояния (примерно 26 метров), вечернего времени, пасмурной погоды, а также наличия в лесу высокой травы, кустов и деревьев Власьев мог видеть лишь отдельные фрагменты происходящего. Однако в своих показаниях в тот же день он продолжал подробно описывать произошедшие события…»

Говоря по-русски, психиатров попросили помочь разобраться, врет пацан или не врет. Может, у него вообще какое-нибудь психическое заболевание?

Специалисты, которые проводили экспертизу Власьева, сообщили:

«Он последовательно, подробно сообщает о себе сведения, не стремится представить себя в лучшем свете, скрыть свои неблаговидные поступки, не отрицает эпизодического курения, того, что оторвал голову мертвому птенцу (“девчонок хотел попугать”), плохих оценок и нарушений дисциплины в школе. Говорит, что чтением он не увлекается, но любит смотреть приключенческие фильмы, фильмы про войну, перед сном нередко представляет себя участником этих событий».

Психических «нюансов» у Дюши Власьева не нашли, голова работала как положено в его возрасте.

«Он не обнаруживает также склонности к патологическому фантазированию и повышенной внушаемости. Однако по заключению психолога-эксперта, малолетний возраст Власьева, возрастные особенности его психики в виде склонности к домысливанию ситуации в целом на основе отдельно взятых конкретных факторов, психотравмирующее содержание наблюдаемых им событий, эффект страха могли найти отражение в особенностях его поведения в период следствия, при даче показаний по данному делу. Конкретно это могло проявиться в привнесении отдельных деталей в его показания с последующим отказом от них».

В подписях – два доктора наук и два старших научных сотрудника. Ну как таким заслуженным людям не поверить?

Однако через несколько дней, когда следователи заговорили с Власьевым о нестыковках в рассказе на месте убийства, он снова поменял показания. Признался, что кое о чем соврал: «Предыдущая ложь вызвана только моей фантазией».

По новой версии мальчика, убийства как такового он не видел. Мол, 10 июля они пришли к избушке вместе, передали мужчине хлеб. Когда пошли назад, Маляев крикнул, что кое-что забыл (не уточняя, что именно) и вернулся опять к избушке.

«Я ждал Маляева около 15 минут, но он не появлялся. Потом я услышал, как кто-то вскрикнул “А!”, по лесу понеслось эхо. Я пошел в ту же сторону, куда убежал Маляев.

Я увидел, что тот мужчина нагнулся и что-то делает. По движению рук я не мог понять что. Я пригляделся и увидел, что торчат две пятки. Я не подумал, что это Маляев. Пошел в лагерь. Мужчина не мог меня увидеть, так как я находился примерно в 40 метрах. Я думал, что Дима будет ждать меня в месте, где мы расстались. Но его там не было. В лагере его тоже не было. Я подумал, что он убежал в Москву».

И снова Андрей сообщил, что записку с угрозами он все-таки выдумал, не было никакой записки.

Опрашивали и отца мальчика – человека уважаемого, с медалью «Ветеран труда»: а не любит ли ваш Андрей присочинить?

«У сына нет склонности к фантазированию, – заявил следователям мужчина. – Бывало, что соврет, если получит плохую оценку. То, что сын не рассказал сразу ни мне, ни жене об увиденном им преступлении, я отношу на счет сильного испуга. Я беседовал с ним по этому поводу. Он один на один рассказал мне то же, что и милиции. В правдивости его слов у меня сомнений нет».

И эти качели вокруг слов Власьева растянулись на годы! В уголовном деле есть заключение от августа 1988-го, сделанное специалистами сектора юридической психологии Всесоюзного института Прокуратуры СССР. То есть через два с лишним года после убийства.

Но выводы из этого заключения двойственные.

«Происшествие вызвало бурную эмоциональную реакцию детей и взрослых, большой интерес, страх перед преступником. В этих условиях Власьев как вероятный свидетель оказался в центре внимания. В деле отсутствуют также сведения о “необычном” поведении Власьева 10 и 11 июля 1986 года, что невозможно объяснить в случае, если он действительно являлся очевидцем такого жестокого преступления…»

Если предположить, что подросток соврал, все выдумал от первого до последнего слова, какие у него могут быть мотивы? Подговорил его кто-то? Специалисты предположили, что лгать Власьев мог из-за банального подросткового тщеславия. Урвал свои «5 минут славы». Он ведь теперь вдруг оказался человеком важным, значимым. На милицейской машине его иногда возили. На улице ребята то и дело приставали: расскажи, как было! И стояли потом, перепуганные, слушали, ловя каждое слово. И что же теперь? Он вдруг признается, что все выдумал? Это ж какой позор среди сверстников будет!

Еще из заключения от 1988 года:

«Учитывая традиции, существующие в пионерских лагерях, связанные с рассказами “страшных историй” и придумыванием всяческих “ужасных случаев”, нельзя исключить, что реплика Власьева о том, что “зэк принесет и бросит голову Маляева” является случайным совпадением. Тем более что и другие подростки предлагали “свои версии”, разговор происходил в шутливом плане, и в то время Власьев еще никому не рассказывал, что являлся очевидцем убийства. Если бы он хотел скрыть, что действительно являлся очевидцем убийства, такая реплика в шутливом разговоре была бы маловероятной».

В конце концов кандидат психологических наук О. Д. Ситковская делает такие выводы:

«Показания Власьева об убийстве Маляева и своем поведении как очевидца преступления вызывают серьезные сомнения с точки зрения их достоверности; показания Власьева о событиях 9 июля 1986 года о его знакомстве в лесу с мужчиной, которому Маляев носил еду, представляются достоверными».

То есть опять двадцать пять: соврал, но не везде! Хотя для следствия было уже очевидно: они несколько лет шли по ложному следу…

Бывший прокурор-криминалист Прокуратуры Московской области Алексей Мотылёв в разговоре со мной не скрывает эмоций:

– Этот