Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон Страница 15

нет? Это также подчеркивает важность его призыва как можно скорее признать литературу профессией. Авторы, утверждает Льюис, не должны мириться с распространенным «нежеланием литераторов признавать себя профессионалами»[64]. Они должны отстаивать свое призвание, бороться за государственное финансирование профессорских мест и отвергать недостойных соперников, «многочисленных захватчиков», «готовых работать за более низкую плату»[65]. По сути, авторы должны сами создавать свой образ в глазах общественности, а также вести себя как профессионалы. Это должно стать решающим шагом на пути к достижению более высокого статуса – джентльмена среднего класса.

Подход Льюиса – целенаправленное формирование публичного образа – использовали и другие представители викторианской эпохи, включая художников и актеров, стремившихся вступить в респектабельный средний класс. Эта же тактика имела основополагающее значение для профессиональных писательниц. Как продемонстрировала Джули Коделл в The Victorian Artist: Artists’ Life Writing in Britain, 1870–1910, «семейные биографии» художников-мужчин, написанные их вдовами или детьми, сознательно выстраивали образ художника «как профессионала и солидного семьянина – вплоть до „нормативных“ рисунков и фотографий, опровергающих стереотипы о вырожденчестве [людей искусства]»[66]. В своем исследовании, посвященном актрисам викторианской эпохи, Мэри Джин Корбетт приходит к аналогичному выводу: чтобы добиться уважения в обществе и войти в средний класс, следовало демонстрировать «буржуазные ценности» как на сцене, так и в повседневной жизни. Это была тактика, необходимая для достижения вполне конкретных экономических целей[67]. Будучи литератором, Льюис понимал важность публичной персоны. То, что с призывом признать авторство как профессию он обратился к широкой общественности, создает в прессе образец стратегии, которую его современники неявно использовали в художественной литературе («Дэвид Копперфилд» Диккенса, «Пенденнис» Теккерея) и поэзии («Аврора Ли» Элизабет Барретт Браунинг, «Эпос» Теннисона). В таком историческом контексте неудивительно, что в дебатах, развернувшихся в 1850 году под заглавием «Достоинства литературы» (Dignity of Literature), большинство критиков высоко оценили описание писательского труда авторства в «Дэвиде Копперфилде» Диккенса и осудили Теккерея за принижение авторской стези в «Пенденнисе»[68].

Эссе Льюиса «Положение авторов» со своими призывами к литераторам признать призвание и исключить из своих рядов негодных и недостойных метко указывает на проблемы, с которыми сталкиваются писатели, но не предлагает эффективных способов с ними справиться. Льюис точно определяет те усилия, которые должны прилагать сами авторы, презентуя себя и свои произведения общественности, но у него нет плана для коллективных, институциональных или государственных действий. Пятьдесят лет спустя Уолтер Безант, инициировавший в 1884 году создание Общества писателей (Society of Authors), описывает историю первой попытки основать Общество британских авторов (Society of British Authors) и упрекает Льюиса за неспособность к сотрудничеству и его «разум… слишком возвышенный для решения практических задач»[a]. В предпоследнем абзаце своего эссе Льюис просто призывает к отказу от неэффективной практики назначения государственных пенсий писателям, потерявшим работоспособность из‑за болезней, и их вдовам, столкнувшимся с нищетой. Вместо этого он предлагает правительству лучше использовать свои средства для учреждения «профессорских должностей» и «авторских позиций», но не сообщает, как такие должности могли бы функционировать или кто мог бы на них претендовать. Не называет он и тех, кто «недостоин» государственной поддержки (помимо упоминания вдовы полковника Гурвуда, редактора Wellington’s Dispatches, как не заслуживающей получения гражданской пенсии, назначенной ей «с учетом „литературных“ заслуг ее мужа»)[69]. Тем не менее Льюис акцентирует внимание на проблемах, которые осознали его современники-писатели при попытке превратить литературу в жизнеспособную профессию: отсутствие входного порога и адекватной системы вознаграждений, а также сложность развития карьеры.

Это недостатки системы, которые Уильям Джердан, ветеран Fraser’s предыдущего поколения, подробно осветил в автобиографии (1852–1853) – истории профессиональной жизни писателя, вызвавшей немало дебатов в прессе. Джердан был типичным представителем авторов Fraser’s Magazine. Его первым из литераторов выбрали для индивидуального портрета в галерее Маклиза. Он изображен сидящим прямо, в деловой позе, с рукописью в руке. В описании к портрету Магинн называет его одним из немногих авторов, достойных звания «профессионалов», «редактором The Literary Gazette». Как один из первых журналов, которые уделяли внимание правам авторов, это издание рано начало выступать в поддержку международного закона об авторских правах[70]. Однако на первых страницах своих мемуаров Джердан утверждает, что литературу нельзя называть профессией. Вспоминая свои юношеские амбиции и наблюдая за текущими достижениями друзей своей молодости, он сожалеет, что не выбрал, подобно им, общепризнанной профессии. Когда Джердан был молодым человеком, его отправили в Лондон осваивать коммерцию, а затем в Эдинбург для изучения права, но он совершил, по его мнению, грубую ошибку, поддавшись склонности писать стихи.

Я в своих сомнениях отказался от выбора профессии, а через несколько лет оказалось, что я пожизненно вынужден опираться на хрупкий костыль литературных заработков. И теперь я вновь искренне посоветую каждому восторженному мыслителю, каждому честному интеллектуалу, каждому амбициозному автору, каждому вдохновенному поэту, не обладающему независимым капиталом, укрепиться в чем-то более мирском… Никто не должен посвящать свою жизнь исключительно литературе, потому что, как это гораздо менее справедливо сказано о другом занятии, литература не обеспечит его насущные потребности[71].

Джердан упоминает «хрупкий костыль литературы», намекая, что сам, в свою очередь, не внял совету Вальтера Скотта. В результате стремление к профессии литератора привело его к «ложным надеждам, горьким разочарованиям, нестабильным заработкам, гнусным инсинуациям, порицанию и клевете» – все это он подтверждает примерами из собственного опыта и цитатами из «Бедствий авторов» (Calamities of Authors) Исаака Дизраэли. Занятия литературой, заключает Джердан, вполне можно совмещать с практикой врача, юриста или приходом священника, и именно так следует делать: «Звон монет, получаемых за юридические услуги, практически созвучен с гармонией стихотворной рифмы»[a], [72].

По оценке Джердана, профессионализму в литературе его времени препятствуют в первую очередь не отсутствие стабильного годового дохода или законов о международном авторском праве, а то, что «профессия писателя» (он особо выделяет свои сомнения по поводу этого выражения) не позволяет строить карьеру и не имеет понятной системы вознаграждений, которая бы обеспечивала практикующему должное признание и статус. Джердан приводит в пример профессии с привычной должностной иерархией и социальными поощрениями. Особенно его волнует ситуация с возможностью получения аристократических титулов, например «сэр», которого добились его давние друзья Дэвид и Фредерик Поллоки, или «лорд», которого удостоился скромный Томас Уайлд. На этих основаниях Джердан отказывает литературе в статусе профессии и признает (хотя и формулирует менее четко) проблему, параллельную той, на которую указывали критики английской университетской системы середины XIX века: после десяти лет работы большинству преподавателей некуда было продвигаться по службе, исключение составляли должности сельских