Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко Страница 15

почему «на местном уровне» пришлось поступать по-своему, игнорируя «вышестоящие» указания… Потом всё это в строгом соответствии с документами может даже войти в учебники – то ли в школьные, то ли по военному искусству. Или не войти, если дотошные историки по разного рода свидетельствам, в том числе и документам противоположной стороны, докопаются до истины…

Но тут – глобальные вопросы, они в общем-то лежат на поверхности. Гораздо сложнее разбираться в разночтениях документов, касающихся одного и того же человека.

Арнольд Дейч пишет в своей «Автобиографии»: «В декабре 1931 г. я был вызван в Москву»; то же самое значится в «Анкете специального назначения работника НКВД», и из этих документов следует, что именно тогда его туда вызвали и он сразу туда прибыл. Кажется, всё ясно и вопросов нет? Отнюдь! В известной нам «Докладной записке» чётким машинописным шрифтом указывается: «В январе 1932 года я был вызван в Москву…» Так когда именно его вызвали и когда он приехал в столицу Советской России – в 1931-м или в 1932-м? Есть всё-таки некоторая разница, хотя обе даты взяты из официальных документов одного и того же ведомства, да и писались они одним и тем же человеком, от первого лица… Далее в «Докладной записке» говорится:

До мая того же года я был без работы и оставлен в очень плохих условиях. Потом меня командировали с временным поручением в Грецию, Палестину и Сирию. В августе того же года я вернулся в Москву, и мне было сообщено, что я увольняюсь и буду работать на заводе.

Начальником ОМС’а в то время был Абрамов, оказавшийся впоследствии врагом народа. Мои отношения к Абрамову. Однажды я сказал одному сотруднику что-то такое, где критически отозвался о работе Абрамова. Этот сотрудник сообщил об этом Абрамову, и он заставил меня подписать заявление, что я больше никогда не позволю себе критиковать его организацию. В Вену был послан Абрамовым один из его креатур, некий «Вилли», с которым я, так же как и некоторые другие сотрудники ОМС’а, как, например, жена тов. Хексмана и начальник нашей тогдашней венской организации т. Урданг (оба сейчас в Москве, последний – в Наркомтяжпроме) очень плохо ладили, т. к. он пытался внести в нашу организацию антипартийный и бюрократический дух. Когда этот «Вилли» впоследствии вернулся в Москву, он, по всем данным, ещё больше усилил неприязненное отношение Абрамова ко мне. Недавно я узнал, что этот “Вилли” ещё год тому назад арестован нашими органами.

Это документ? Вне всякого сомнения! Но можно ли безусловно верить в непредвзятость написанного?

Вспомним нередко повторяемую фразу: «время было такое» – и уточним, что тогда только что завершилась «ежовщина», кровавым катком прошедшая по НКВД в целом и по внешней разведке в частности. (О происходившем в масштабах страны не говорим.) Не будем также рассуждать о том – к этой теме мы позже ещё вернёмся, – что если одни пострадали по ложным обвинениям, то другие получили вполне заслуженную кару. Сотрудник «органов» – как это тогда говорилось, Арнольд Генрихович определённо много чего знал – и то, в частности, как может погубить неосторожное слово, и то, как опасны бывают некоторые старые связи. К тому же нет и не может быть никаких сомнений в том, что Дейч искренне верил в непогрешимость Коммунистической партии (большевиков), служению которой (без громких слов!) он посвятил свою жизнь. Также приходится признать, что в нашем народе вне зависимости от национальностей, его составляющих, издавна господствовала вера в «начальственную мудрость», в то, что «наверху» традиционно собраны лучшие люди, которые всё знают, всё понимают, имеют свои «хитрые планы» и ошибаться не могут. А когда вокруг все верят, то отдельному индивиду не так-то и просто оставаться «атеистом». Тем более что про «прелести» жизни в капиталистическом обществе Дейч знал отнюдь не понаслышке и не по глянцевым обложкам журналов, чудом попадавших в СССР.

Всяко неудивительно, что в 1938 году Арнольд Генрихович не мог дать своему бывшему начальнику, объявленному «врагом народа», никаких положительных характеристик. К тому же в архивном деле Дейча хранится личное письмо, исполненное на пишущей машинке – вполне возможно, это и перепечатанная копия. Послание датировано 7 февраля 1934 года, подписано от руки красными чернилами Mark (кто это такой, гадать не станем) и теми же чернилами в левом верхнем углу первого листа (всего таковых три) написано «Арнольду». Обращение к адресату – «Дорогой друг!». Сначала в тексте говорится о какой-то операции, о которой нам, к сожалению, ничего не известно: «Проделанная тобой работа является выполнением всего того, что я тебе поручил. Особое впечатление произвела не только на меня, но и на моих друзей блестяще проведённая операция на известной тебе квартире».

А вот затем, скорее всего, речь идёт об Абрамове-Мирове, как бывшем начальнике Дейча. Впрочем, сначала-то о самом Арнольде:

Я не могу сказать, чтобы я был очень доволен твоим поведением в некоторых вопросах. И в той стране, где мы с тобой жили, и сейчас там, где ты сейчас живёшь, ты продолжаешь встречаться с людьми, с которыми тебе не следует встречаться и встречаться с которыми я тебе неоднократно запрещал. Я с сожалением должен констатировать, что мои распоряжения в этом вопросе ты не выполняешь так, как это следует выполнять такому толковому и серьёзному человеку, как ты. Вот и сейчас ты встретился с приятелем, который тебе рассказал какие-то сплетни о том, что здесь твой бывший шеф говорит о тебе. Ты по своему многолетнему опыту должен был уже знать (пора, наконец), какой характер и оттенок получают такие разговорчики на далёком расстоянии. Один сказал, другой слушал, третьему пересказал, а четвёртый приврал, а пятый, т. е. в данном случае ты, принял это за чистую монету и сейчас ходишь расстроенный. А вот если бы ты не встречался с ненужными людьми, тогда и не было бы этого расстройства в твоём настроении. С твоим бывшим шефом я виделся, мы с ним говорили относительно тебя, и надо полагать, что, если бы у него в отношении тебя были какие-либо мысли вроде тех, о которых ты мне пишешь, он бы в первую очередь о них сказал мне, не кому-либо другому. Для твоего полного успокоения я в ближайшее время увижусь с твоим бывшим шефом, спрошу его о причинах таких разговорчиков и о том, что в действительности имело место. Тебя же прошу в дальнейшем встречаться только с теми людьми, в отношении которых имеется деловая необходимость (по сегодняшней работе).

Так что, вполне возможно, отношение Абрамова к Дейчу было совсем не таким плохим, как ему казалось, но… «злые языки страшнее пистолета». Иногда одного неосторожного,