Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре - Александр Иванович Колпакиди Страница 15

«Этот метис – смешной ребёнок моей души».

Я тоже метис в другом смысле:

В борьбе, где соединяются и противостоят друг другу

Две силы, которые захватывают мой разум,

Силы, которые придают моему естеству

80

Странный вкус плодов, упакованных в ящики

Прежде, чем созреют на дереве.

Я возвращаюсь на границу Латинской Америки,

Чтобы насладиться прошлым, которое объединяет

этот континент.

Это воспоминание скользит с неизгладимой мягкостью,

Как далёкий звон колокола.

Y aquí

«Soy mestizo», grita un pintor de paleta encendida,

«soy mestizo», me gritan los animales perseguidos,

«soy mestizo», claman los poetas peregrinos,

«soy mestizo», resume el hombre que me encuentra

en el diario dolor de cada esquina,

y hasta el enigma pétreo de la raza muerta

acariciando una virgen de madera dorada:

«es mestizo este grotesco hijo de mis entrañas».

Yo también soy mestizo en otro aspecto:

en la lucha en que se unen y repelen

las dos fuerzas que disputan mi intelecto,

las fuerzas que me llaman sintiendo de mis vísceras

el sabor extraño de fruto encajonado

antes de lograr su madurez el árbol.

Me vuelvo en el límite de la América hispana

a saborear un pasado que engloba el continente.

El recuerdo se desliza con suavidad indeleble

como el lejano tañir de una campana.

Я знаю

(Перевод Алисы Игнатовой и Анастасии Воиновой)

Я знаю! Я знаю!

Если я уйду отсюда, меня поглотит река.

Такова моя судьба: «сегодня я умру».

Но нет, сила воли способна на всё.

Я согласен, существуют препятствия.

Я не хочу уходить.

Если я должен умереть, это произойдет здесь, в пещере.

Пули – что могут мне сделать пули,

Если моя судьба – утонуть, но я

Преодолею свою судьбу. Судьба

Может сравняться с силой воли.

Умереть, но изрешечённым пулями,

Разорванным в клочья штыками,

Но не утонуть, нет, нет…

Борьба, погибнуть в борьбе, —

Это то, что я помню лучше, чем своё имя.

(1947)

¡Lo sé! ¡Lo sé!

¡Lo sé! ¡Lo sé!

Si me voy de aquí me traga el río.

Es mi destino: «hoy voy a morir».

Pero no, la fuerza de voluntad todo lo puede.

Están los obstáculos, lo admito.

No quiero salir.

Si tengo que morir, será en esta cueva.

Las balas, qué me pueden hacer las balas

si mi destino es morir ahogado, pero voy

a superar mi destino. El destino se puede

alcanzar con la fuerza de voluntad.

Morir sí, pero acribillado por

las balas, destrozado por las bayonetas,

si, no, no, ahogado no…

un recuerdo más perdurable que mi nombre

es luchar, morir luchando

К боливийским шахтёрам

(перевод Алисы Игнатовой и Анастасии Воиновой)

Однажды, 9 апреля,

Раздался невыразимый грохот.

Сто тысяч громов разразились,

И песня их глубока.

Это приходят шахтёры,

Это шахтёры из народа,

Люди, которые слепнут,

Когда выходят на солнце,

Те, кто владеет громом,

Любят его сильный звук.

Что с того, что их косит картечь,

Взрывается

Динамит,

И их тела разлетаются

Частицами ужаса,

Когда долетают пули

До линии обороны?

Подумаешь!

Это грохот, и он раздаётся

С невыразимым шумом.

Сто тысяч громов разразились,

И песня их глубока.

Из грохочущего жерла

Мужество рвётся наружу.

Это шахтёры из стали,

Это народ и его печали.

Выходят они из пещеры,

Вырубленной в горе.

Они – стая кротов,

Которые идут умирать,

Не боясь картечи.

«Умереть» – это слово —

Ориентир их жизни;

Умереть разорванным в клочья,

Умереть от силикоза,

Умереть от истощения,

Умереть в долгой агонии

В разрушенной шахте.

«Пешком по тропе нисходящей…»

(перевод Али)

Пешком по тропе нисходящей,

Усталый от пути вне истории,

Затерянный в древе дорог, —

Уйду так далеко, что и память умрет,

Разбитая в щебень дорожный.

Уйду тем же странником,

С улыбкой на лице

И с болью в сердце.

Глядит индеец, глупо улыбаясь,

От голода и коки полупьян.

Изглоданный заботами и страхом,

Скрывающий в душе своей тоску,

Тоску о том, что минуло навеки,

Чего, быть может, не было совсем:

Но возвращенье прошлого желанно.

Волшебным выпад был моей мулеты,

Но цель скользнула мимо – и умчалась,

В касательную обратив меня.

И я стою, сконфуженный тореро.

Не оглянуться, чтоб тебя не видеть,

И молча ждать, когда холодным жестом

Меня к себе удача позовет.

И посеянное на крови

Моей смерти неблизкой,

Переменчивые корни свои

Запустившее под камень времен,

Одиночество!

Ты песчаный цветок на живых оградах,

Одиночество затянувшейся моей остановки на Земле.

Старая Мария

Старая Мария, ты умрёшь.

Я хочу серьёзно с тобой поговорить:

Твоя жизнь была молитвой, полной страданий,

не было ни любимого мужа, ни здоровья, ни денег,

только жажда сочувствия;

я хочу поговорить о твоей надежде,

о трёх разных надеждах,

неосознанных надеждах твоей дочери.

Возьми мою руку, она кажется детской,

в свои красивые руки цвета жёлтого мыла.

Разотри свои грубые мозоли на безгрешных пальцах

в нежном смущении моей руки – руки врача.