Последние бои на Дальнем Востоке - Сергей Владимирович Волков Страница 15

В Гензане (Корея), за исключением тех, кто добрался сюда отдельно и затем выехал по своему усмотрению, собралось около 5500 человек, из них 2500 бывших воинских чинов, 1000 человек гражданских и около 2000 семейств, преимущественно забайкальских. Эта группа оказалась, по сравнению с прочими, в лучшем положении, благодаря заботам японских властей и иностранных благотворительных учреждений. В декабре заботы о большей части людей взяло на себя японское правительство, установив вполне удовлетворительное довольствие; остальные, до 2000 человек (среди них до 500 раненых и больных), поддерживались благотворительными учреждениями. Весною часть людей получила работы в Корее.

Эта группа, состоявшая из забайкальцев с большим количеством семейств, чинов флота, и небольшой группы сибиряков, хотя и объявила себя беженской организацией, но не отказалась сразу и решительно от всяких надежд и планов. Забайкальцы во главе с Глебовым ожидали чего-то от Семенова, другие от так называемого Сибирского правительства, в общем, от японцев. В результате стремились «сохранить части», отпускали людей не без препятствий. Флот во главе с адмиралом Старком потом ушел в Шанхай, а затем на Манилу. Летом 1923 года был положен конец надеждам, когда Япония объявила о прекращении кредитов на содержание группы; группа, в общем, распалась. Часть людей разъехалась одиночным порядком, часть отправилась на пароходах к Шанхаю в надежде найти там работу.

Кроме этих групп, много народу покинуло Приморье еще раньше. Кто пробрался в полосу отчуждения, кто добрался до Шанхая, кто выехал дальше. В Шанхае, Пекине, Тяньцзине, Мукдене, Дайрене, Чаньчуне – везде осели группы русских; везде живут в большой нужде и ждут…

Оставшиеся во Владивостоке и Никольске надеялись, что их никто не тронет. Но уже через несколько дней после ухода японцев мы знали об арестах, убийствах, расправах, регистрациях. Позже зимой большевики предприняли массовые высылки из Владивостока пришлого за последние годы элемента. Вывозили высылаемых эшелонами на Хабаровск.

На этом кончаются мои краткие воспоминания, на которые я смотрю как на свидетельские показания.

Ф. Мейбом{18}

Тернистый путь{19}

Итак, наша армия в походе по китайской земле. Чекисты, как голодные волки, следовали за нами. Собирали митинги, с разрешения китайских властей, на которых их ораторы выступали от советской власти и уверяли всех, что советская власть простила всех. Добровольцы и казаки молча слушали их и молча расходились. Но один из них начал агитировать ижевцев и воткинцев и также начал уверять, что советская красная власть простила всех. В это время раздался громкий голос:

– Ты! Оратель, что там врешь? Советская власть простила нас! Нам наплевать, что твои убийцы говорят, но знай, что мы им не простили за наших жен и матерей. Ишь, какая сволочь, что говорит… Бей его, ребята! – Ив один миг он был растерзан на куски. Китайская полиция опешила, не знала, что случилось.

За весь наш поход мы потеряли 300 оренбургских казаков. Все усилия разложить нас окончились полной неудачей. Армия теснее сомкнула свои ряды вокруг своих командиров. Да, это был воистину русский богатырь, скованный одной идеей борьбы с гробокопателями нашей Родины. Потеря 300 казаков объяснялась тем, что не выдержал казачий дух бородачей-станичников перед сладкими словами большевистских провокаторов. Тоска по оставленной станице, по семье взяла верх, и они решили ехать домой. Как их ни уговаривали их же станичные офицеры и казаки отказаться от этой безумной попытки, как ни указывали и ни доказывали им, что нельзя верить большевикам, они на все мрачно отвечали в свою бороду:

– Не трожь… довольно… навоевались… теперь што будя – домой и баста…

Провожать их собралась большая толпа казаков и добровольцев. Я также пошел посмотреть со стороны, как их отъезд отразится на оставшихся. Большая толпа стояла молча, на лицах было выражение жалости, а когда поезд тронулся, то все поснимали шапки и крестились, как бы отправляя их на кладбище. Из последнего вагона казаки громко кричали: «Прощайте, станичники, простите!» – а один из них не выдержал и на ходу поезда прыгнул с него и с сияющей рожей громогласно заорал:

– Не могем… значит… остаюсь… пропадать, так сообща!

Рядом со мной стоял старик казак, который с досадой плюнул и со всей силы папахой хватил землю, а также сквозь зубы процедил длинное ругательство и закончил его словами: «Как бы себя, поди ж ты, уговорили, сволочи», и, заметив меня, почтительно, как бы извиняясь, сказал, как бы в оправдание: «Ваше благородие… станичников дюже жаль… казаки хорошие, а на-те… не сохранились, тоска, значит, загрызла, ну… вот… теперь на лютую смерть… в лапы дьявола!..»

Их отъезд произвел на меня очень тяжелое впечатление. Через 4–5 дней китайцы привезли нам трех сильно изуродованных казаков. Мы срочно передали их в санитарный отдел, где доктора предприняли все возможное, чтобы спасти их. Это было очень важно для нас. Вот что они рассказали: когда их эшелон прибыл на 86-й разъезд, то его сразу же поставили в тупик и окружили чекистами. Ночью чекисты ворвались в вагоны и штыками выбрасывали казаков наружу, предварительно отбирая все лучшее из одежды. Тут же на снегу их выстроили в ряды и, поставив пулемет, открыли по ним огонь. Кто оставался живым, тех докалывали штыками, приговаривая: «Ага!.. Белая сволочь… домой захотели?., иди теперь в штаб к твоему Каппелю!»

Эти три казака спаслись чудом только потому, что на них навалилось много убитых казаков, ночью им удалось сбросить с себя трупы и, помогая друг другу, выбраться с 86-го разъезда. Конечно, они были сильно поранены и потеряли много крови. Эта ужасная новость как искра пробежала по всем нашим частям и отбила желание возвращаться домой. Злоба и ненависть к красным еще больше увеличились.

Настало время и нам ответить на провокацию красных провокацией белых. Мы к этому подготовились и на этих днях перешли с большим успехом к активным действиям. Заправилами были я и мои три офицера. Ну, об этом позднее.

Красные делали все, что было в их силах, чтобы сломить нашу веру в будущее. Мы чувствовали, что за нами и с нами движется армия открытых и скрытых красных провокаторов, целью которых было разложить нас, задержать и не допустить нашего перехода через границу Маньчжурии в пределы Приморья, где в то время существовала Дальневосточная республика. Наша армия могла бы пройти этот поход много быстрее, если бы не бесконечные подводы обоза, которые задерживали ее движение.

Итак, наши опасения вскоре оправдались. Мой помощник и заместитель полковник Желков передал мне сведения, которые меня сильно обеспокоили. Из достоверных источников он