Достоевский и шесть даров бессмертия - Гаянэ Левоновна Степанян Страница 14

До Тургенева Дон Кихот трактовался в русской литературе как архаист. Тургенев же впервые показал его как фигуру, возглавляющую исторический прогресс.

Дон Кихот в эссе выражает собой принцип энтузиазма, доведенный до комического, а Гамлет – принцип скепсиса, доведенный до трагического.

？

Почему Дон Кихот видит в кляче гордого Росинанта, в мельницах – драконов, а в тазу цирюльника – шлем? Потому что он энтузиаст, а это значит, ему свойственны три черты:

– Дон Кихот выражает собой веру в нечто вечное, незыблемое. Это вечное находится вне человека, иными словами, трансцендентно ему.

– Вера требует от Дон Кихота служения и жертв, и он воспринимает их как необходимую часть своей высокой миссии.

– Жить для себя Дон Кихот почел бы бесстыдным. Он живет, чтобы истребить враждебные человечеству силы.

И вот черты скептика, выраженного в сверхтипе Гамлета:

– Гамлет представляет собой анализ и потому безверье. Для него нет истины вне собственного «я».

– В собственное «я» он тоже не верит и не щадит себя, осознавая свои слабости и пороки. При этом он тщеславен.

Гамлет «страдает – и его страдания и больнее и язвительнее страданий Дон Кихота. Того бьют грубые пастухи, освобожденные им преступники; Гамлет сам наносит себе раны, сам себя терзает; в его руках тоже меч: обоюдоострый меч анализа».

Энтузиазм и скептицизм порождаются не внешними социальными условиями, а духовной конституцией героев – и эта мысль Тургенева также будет важна для Достоевского. Можно сражаться во имя идеала, не имея почти ничего, а можно и не пытаться восстановить справедливость, имея на руках все козыри. Так, Дон Кихот не замечает препятствий на стезе своего служения, хотя:

– Смешон (потому и вызывает любовь).

– Бедный, одинокий, старый человек «берет на себя исправлять зло и защищать притесненных (совершенно ему чужих) на всем земном шаре».

Гамлет – сын короля, казалось бы, все пути перед ним открыты, но:

– Хоть он и привлекателен, но ему скорее сочувствуют, чем любят. И он ни в коей мере не смешон.

– Имея связи и статус, Гамлет способен лишь ругать себя и убить отчима случайно, а не вследствие принятого решения.

У каждого из сверхтипов своя историческая роль: «Без этих чудаков-изобретателей не подвигалось бы вперед человечество – и не над чем было бы размышлять Гамлетам. Да, повторяем: Донкихоты находят – Гамлеты разрабатывают…»

Но скептицизм Гамлета не означает его этического равнодушия: «Отрицание Гамлета сомневается в добре, но во зле оно не сомневается и вступает с ним в ожесточенный бой. <…> Скептицизм Гамлета <…> непримиримо враждует с ложью и тем самым становится одним из главных поборников той истины, в которую не может вполне поверить. <…> Вот где является нам столь часто замеченная трагическая сторона человеческой жизни: для дела нужна воля, для дела нужна мысль; но мысль и воля разъединились и с каждым днем разъединяются более…»

Дон Кихоты способны вести за собой людей, потому что знают (верят), куда идти. А Гамлеты ни к чему подобному не способны и даже свой путь найти не умеют: «Масса людей всегда кончает тем, что идет, беззаветно веруя, за теми личностями, над которыми она сама глумилась, которых даже проклинала и преследовала, но которые, не боясь ни ее преследований, ни проклятий, не боясь даже ее смеха, идут неуклонно вперед, вперив духовный взор в ими только видимую цель, ищут, падают, поднимаются, и наконец находят… и по праву; только тот и находит, кого ведет сердце. <…> А Гамлеты ничего не находят, ничего не изобретают и не оставляют следа за собою, кроме следа собственной личности, не оставляют за собою дела. Они не любят и не верят; что же они могут найти?»

К Дон Кихотам, по Тургеневу, относится Христос. Достоевский разделяет эту мысль.

Эссе «Гамлет и Дон Кихот» ставит не только вопрос о соотношении веры и знания, но и вопрос о соотношении теории и практики.

Гамлет и Дон Кихот в русской литературе второй половины XIX в.

Русская литература второй половины XIX в. являет героев, соответствующих тому или иному сверхтипу, обозначенному Тургеневым. Например, среди Гамлетов: Базаров, Болконский и герои литературного типа лишнего человека. У Достоевского это Человек из подполья и Раскольников. К Дон Кихотам относятся Пьер Безухов и князь Мышкин.

Сопоставим типы Гамлета и Дон Кихота на примерах героев Достоевского.

Сравним героев, относящихсяк одному сверхтипу, созданных разными писателями, – Безухова и Мышкина:

Создавая образ князя Мышкина, Достоевский имел в виду не только образ Дон Кихота, но и черты реальных людей. Я в первой главе уже называла среди предполагаемых прототипов А. С. Пушкина. Помимо его черт, в Мышкине еще отразились и некоторые черты Л. Н. Толстого.

Сравните: Мышкина зовут Лев Николаевич, он тезка великого современника Достоевского, а имя Лев выразительно контрастирует с фамилией Мышкин. Оба титулованы: Мышкин – князь, Толстой – граф. Мышкин, как и Толстой, увлечен педагогикой, и его общение с детьми имеет много общего с педагогической системой Толстого в яснополянской школе.

Продемонстрировав общность между одним из любимых героев Достоевского и Толстым, я перехожу к рассказу о Толстом и Достоевском.

Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой

Гении-современники, которым не суждено было встретиться

Толстой и Достоевский при жизни не встречались, хотя чрезвычайно интересовались творчеством друг друга.

Шанс познакомиться им представился 10 марта 1878 г., на лекции Вл. Соловьева о богочеловечестве в Петербурге, на которую явились оба писателя. Анна Григорьевна Достоевская, жена Достоевского, вспоминает, что они заметили на лекции Н. Н. Страхова и пытались к нему подойти, но он их словно бы избегал. Позже Страхов объяснил свою необщительность тем, что сопровождал Толстого. Достоевский спросил: «Но зачем вы мне не шепнули, кто с вами? Я бы хоть посмотрел на него!» Страхов сослался на то, что Толстой просил его ни с кем не знакомить, и добавил: «Да ведь вы по портретам его знаете». А Достоевский ответил: «Что портреты, разве они передают человека? То ли дело увидеть лично. Иногда одного взгляда достаточно, чтоб запечатлеть человека в сердце на всю свою жизнь. Никогда не прощу вам, Николай Николаевич, что вы его мне не указали».

Толстой же, уже после смерти Достоевского, встретившись с его вдовой, сказал, что не отказывался от знакомства с Достоевским: «Не могло быть», – так он сказал, судя по запискам Д. П. Маковицкого.

Маковицкий же в своих воспоминаниях записал еще такой диалог:

«– Как это случилось, что вы не виделись с Достоевским?

– Случайно. Он был старше лет на восемь-десять. Я желал его видеть».

Они бывали в одних и тех же местах, но не пересекались; всегда поодаль друг от друга, но никогда – вместе. Например, оба побывали в Оптиной пустыни. Там жил старец Амвросий, чрезвычайно известный; с ним встречались и Толстой,