Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский Страница 13

нигде не работает, и предложил ему сыграть в фильме «Живые и мёртвые» (по сценарию Константина Симонова) одну эпизодическую роль весёлого солдата без имени. Помню, с какой благодарностью и воодушевлением он принял это предложение. Снимали мы где-то под Тверью, туда и приехал Володя — там мы с ним и познакомились. Жили в одной небольшой гостинице, днем уезжали на целый день на съемки, вечером опять возвращались в гостиницу. Тогда ничего похожего на то, что произошло в дальнейшем, в творческой судьбе Володи не чувствовалось. Даже не было никаких предположений, что Володя станет «великим». Был скромный, небольшого роста молодой человек, который ни на что особенное не претендовал, а вечерами (после съёмок), когда мы собирались все вместе, немного выпивали, он бренчал на гитаре. Но в Володе было удивительное сочетание манеры и самобытности его исполнения с мудростью, проникновенностью и доступностью его авторского слова. Именно этот всесторонний дар его и производил тот ошеломляющий успех, который он обрёл при жизни».

…Со съёмок фильма «Живые и мёртвые» Володя вернулся переполненный впечатлениями. Он рассказывал мне о людях, с которыми ему довелось встретиться. О хозяине хаты, где временно жил. Об участнике войны, испытавшем ужасы Бухенвальда. Об актёрах, чудом оставшемся в живых Иване Савкине, бывшем разведчике, которого фашисты взяли в плен и даже расстреливали, Юматове, награждённом орденом Нахимова… О людях, которые потрясли его воображение своим мужеством и героизмом. И, конечно же, впоследствии эти образы вошли в его песни.

После картины «Живые и мёртвые» Лёва помог Володе с работой и в «Стряпухе» у Эдмонда Кеосаяна, который дал ему небольшую роль Андрея Пчёлки. Фильм вышел на экраны в 1965 году. Помню, что в доме у Лёвы Кочаряна Эдик Кеосаян рассказывал такую историю. Оказывается, Володя относился к этой своей работе не слишком серьёзно. Кеосаян скандалил и грозился отправить Высоцкого в Москву (в результате он в фильме говорит не своим голосом, Высоцкого озвучивал другой артист). Другие артисты много раз его брали на поруки, а он, «всерьёз обиженный», с соответствующей миной садился сочинять Кочаряну послание, стилизованное под письмо чеховского Ваньки Жукова. Письмо вышло таким: «Дорогой, милый дедушка Левон Суренович! Забери меня скорей отсюдова, приезжай поскорей. Эдик меня обижает, бьёт селёдкой по голове и ейной мордой мне в харю тычет…»

Несложно догадаться, что мальчишество нас долго не покидало. Говорят, это хорошо, когда взрослые не спешат с ним расставаться. Вот ещё несколько забавных эпизодов.

.. Лёва уезжал в Ленинград по своим делам. Мы с Володей собрались его проводить. Договорились с Инной, что вернёмся переночевать, поскольку я жил уже на другой квартире, довольно далеко от вокзала. И Володя решил остаться со мной за компанию. Поехали втроём на Ленинградский вокзал, посадили Лёвушку в вагон, потом посмотрели друг на друга и так нам захотелось в Питер вместе с Лёвой!.. Случайно подвернулись билеты, и мы всей честной компанией отправились на берега Невы! Только утром позвонили Инне, которая, конечно, волновалась, ждала.

А однажды нам пришлось усмирять Высоцкого с помощью американских наручников, которые Лёва притащил со съёмок. Пришёл Володя и, как всегда, начал что-то петь и бренчать на гитаре, причём громко так, настойчиво — то ли слова искал, то ли голос пробовал, не помню уже. Надоел ужасно. В общем, решили его утихомирить — надели на него наручники: «Только так можно от тебя хоть немножко отдохнуть!» А для пущей важности ключ весьма демонстративно выкинули в окно. Спустя какое-то время Володя взмолился — выпустите, мол, хватит! Бросились на улицу искать ключ — не нашли. Пришлось брать ножовку и долго распиливать эти чёртовы наручники. Попотели здорово, пока освободили нашего певца. А наручники эти до сих пор у Инны Кочарян хранятся.

Вспоминая те годы, я понимаю, что Лёвушка был центром, «вожаком», той притягательной силой, которая объединяла людей совершенно разных профессий, возрастов и национальностей. Лёва ценил в них такие качества, как ум, честь, доброту, чётко выраженную жизненную позицию, скромность, простоту, бескорыстие, и рад других человеческих качеств, импонирующих ему и нравившихся нам. С его смертью что-то нарушилось, ушло безвозвратно.

КАК ПРОПАЛО ПОСВЯЩЕНИЕ ГАГАРИНУ

Володя в шутку называл Большой Каретный «святым местом» (и доля истины в том есть), а квартиру Кочаряна — «Царскосельским лицеем», поскольку в те годы он был погружён в поэзию Пушкина, находился под впечатлением его восторженной строфы.

За редким исключением, он никогда не дарил рукописи, тщательно собирал черновики. «Для чего ты всё это хранишь?» — спрашивал я, указывая на горы бумажек. «Для потомков», — серьёзно отвечал Володя. Его мозг был в постоянной работе и, скажу откровенно, это порой раздражало, особенно когда он ещё только начинал писать. Казалось, очередная забава, увлечение, каких у Володи было множество, а по сути, мы были свидетелями рождения поэта.

Будучи, по образному выражению Ю. Визбора, рабом поэтических «запоев», Володя создал огромное количество стихов. Многие из них он пел. Часами мог петь для друзей, для незнакомых шофёров, врачей, моряков, лётчиков — для всех, кому его песни понятны и дороги.

Он писал на чём угодно и когда угодно — на обрывках газет, сигаретных пачках, корешках билетов… Иногда это была всего одна строка, куплет, редко — всё стихотворение. Помню случай, как пропало стихотворение Высоцкого, написанное им ночью на обыкновенной салфетке. Этому предшествовала такая история.

…Снимался один из первых «Голубых огоньков» (режиссёры Левон Кочарян и Эдуард Абалов), в котором, наряду с популярными артистами, снимался Юрий Гагарин. Я как раз был дома у Кочарянов, когда после этих съёмок Лёва и Эдик привезли… Гагарина! Там же со мной был Артур Макаров, а вскоре подъехал и Володя. Естественно, тут же накрыли на стол. Гагарину очень понравился подбор: актёр, режиссёр и милиционер (я тогда уже в МУРе работал). Помню, как внимательно он слушал, когда я рассказывал какие-то истории из своей практики… Володя спросил Гагарина: «Как там?». Тот ответил: «Страшно!..» Высоцкий очень мало говорил — в основном он «впитывал» в себя подробности первого полёта в космос, что называется, «из первых уст». Просидели мы долго. Потом — матрасы на пол и вповалку всем спать. А утром я случайно услышал некое подобие «разборки» между Инной и Володей, из которой можно было понять, что Володя что-то потерял. Оказалось, что он сочинил песню и записал её на какой-то салфетке. А хозяйка дома убирала со стола, и весь мусор складывала в пакет — по всей видимости, туда же попала и та салфетка. Весь ужас