Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон Страница 13

стороны американских изданий. На внутреннем фронте о трудностях работы в профессии, не защищенной адекватными законами, высказывались Вордсворт, Саути и Карлайл. Саути заявил, что «существующее авторское право мешало приняться за работы, требующие значительных усилий, исследований и долгого времени», и высказался о необходимости признания бессрочного авторского права не только ради авторов и их наследников, но и для защиты престижа английской литературы[41]. Пользующийся наибольшей международной известностью Диккенс во время своего североамериканского тура 1842 года выступал в Бостоне и Хартфорде с речами об американском авторском праве, используя обнищание умирающего Вальтера Скотта, чтобы проиллюстрировать ту несправедливость, от которой страдают британские авторы.

Если бы существовали какие-либо законы, способные его защитить, Скотт, возможно, не пал бы жертвой жестоких ударов и, возможно, остался жив, чтобы добавить силой своей фантазии новых персонажей к тем, что роятся вокруг читателя, будь то во время летней прогулки или у камина зимним вечером… Я представлял себе его слабым, угасающим, умирающим, раздавленным морально и физически в его честной борьбе, и вокруг него витают только призраки, сотворенные его собственным воображением… ни единой дружественной руки, чтобы помочь ему подняться с этого печального, печального ложа. Нет, и ни единого доллара не принесли ему в благодарность из той страны, где говорили на его родном языке и где в каждом доме и хижине читали его книги на его родном языке, чтобы купить венок на его могилу[42].

Из более практичных мер Диккенс представил сенатору Генри Клэю петицию, подписанную ведущими американскими авторами, с настоятельным призывом принять закон об авторском праве. Это была не первая такого рода петиция, как отметил Карлайл, когда его попросили подписать документ:

Несколько лет назад, если память не изменяет мне, я, как и многие английские писатели, под эгидой мисс Мартино уже подписывал обращение в Конгресс с просьбой принять закон об авторском праве между двумя нациями[a], [43].

После того как Конгресс США не смог в очередной раз провести этот законопроект, Диккенс решил обратиться к широкой общественности, опубликовав письма в Literary Gazette, Examiner и других британских периодических изданиях, чтобы выразить свое возмущение «существующей системой пиратства и грабежа»[44], и позже в 1843 году подал иск против Illuminated Library Питера Парли за плагиат «Рождественской песни», изданной как «Рождественская история о призраках: воссоздана по оригиналу Чарльза Диккенса» (Christmas Ghost Story: Reoriginated from the Original by Charles Dickens). Действия Диккенса воодушевили других авторов включиться в дискуссию на тему гонораров и необходимости правовой защиты.

В публичных прениях 1840‑х годов о профессиональном доходе женщины в основном молчат о деньгах, однако в личной переписке они проявляют к ним живой интерес. Например, в автобиографическом письме, написанном Ричарду Х. Хоуму в 1844 году, Мартино отмечает, что она «подсчитала доходы (которые, однако, продолжают поступать) и нашла, что они составляют около пяти-шести тысяч фунтов»[45]. Тогда, в 1840‑х, возможно, из‑за опасений, что инвалидность истощит ее ресурсы, Мартино подсчитывала свой доход от книг, статей и обзоров – эти документы она показывала Джону Чепмену. В 1840‑х Мэри Хоувитт также прямо сообщает о своих авторских отчислениях и профессиональных гонорарах в письмах к сестре Анне Харрисон, ссылаясь на контракт в тысячу фунтов, упоминая платежи за стихи, переводы и статьи и объясняя, что она «рассчитывает на то, что А. М. [ее дочь Анна Мэри] заработает в следующем году триста фунтов за переводы»[46]. Элизабет Гаскелл посетила дом Хоувиттов и, описывая Элизабет Холланд увиденные великолепные гравюры и гипсовые отливки, отметила доходы писательской семьи: «Подумать только! Литература приносит им приличные деньги!»[47]

Несмотря на обсуждение финансовых вопросов в частном порядке, женщины-авторы тем не менее, как правило, принимали деятельное участие в кампаниях по защите авторских прав. Мартино благодаря активной политической деятельности в Вестминстере и многочисленным знакомствам, которые она приобрела во время тура по Северной Америке в 1834–1835 годах, организовала сбор подписей писателей в поддержку законопроекта о международном авторском праве. Она использовала свой дом на Флудьер-стрит в Вестминстере в качестве штаба для подписания петиции. Уже 1 ноября 1836 года она написала Мэри Сомервилл, уважаемой шотландской ученой и научному автору, с просьбой подписать документ «Заявление ныне живущих английских авторов обеим палатам Конгресса» (Memorials from the Living Authors of England to both Houses of Congress), добавив, что она также надеется на подписи Марии Эджворт, Джоанны Бейли и Люси Айкин[48]. Документ, как его описывает Мартино, представлял собой «простое заявление об отсутствии надлежащей защиты собственности и целостности наших работ, вреде для американских авторов и требовании ввести закон»[49]. Неделю спустя, 9 ноября, она обратилась к другим писательницам, в том числе Мэри Рассел Митфорд, призывая: «Все подписывают, и дело настолько очевидное, что, я думаю, вы не можете колебаться»[50]. В то же время Мартино отправляла письма влиятельным политическим и литературным деятелям по обе стороны Атлантики, прося авторов – членов парламента, таких как лорд Брум, подписать «Авторскую петицию», а литераторов вроде Уильяма Каллена Брайанта – «подать аналогичную петицию в Конгресс [США] в то же время, что и мы [в Британии]»[a]. После того как сенатор Клэй представил Конгрессу петицию и свой доклад, она написала ему, чтобы поблагодарить его за «борьбу в области авторского права»[51].

Мартино также помогала с петициями в поддержку внутреннего законопроекта об авторском праве и стала одной из четырех известных писательниц, поставивших свои имена на петиции Талфурда 1839 года. Остальные три были Джоанна Бейли, Маргарита (Маргерит) Гардинер, графиня Блессингтон и Мэри Рассел Митфорд. Из известных авторов, подписавших документ, можно назвать Роберта Браунинга, Томаса Карлайла, Чарльза Диккенса, Ли Ханта, Томаса Гуда и Сэмюэля Роджерса)[52]. До постигшего ее в 1839 году недуга Мартино активно работала как с международным, так и с внутренним авторским правом, подталкивая современников подавать петиции, обнародовать свои взгляды и, таким образом, защищать литературную собственность.

Большинство женщин-писательниц, однако, уделяли «материалистическим» вопросам меньше внимания, а больше – «идеалистическим» аспектам служения писателя обществу, аспекту профессионального авторства, к которому Льюис обращается во второй половине «Положения авторов» и который лежит в основе дискуссии середины века о том, что представляет собой профессионализм. Как недавно отметила Сьюзен Э. Колон, полностью понять авторство середины викторианской эпохи мы можем только при рассмотрении его идеалов, «пересекающихся религиозных, этических и трансценденталистских убеждений, которые определяли большую часть викторианской жизни»[53]. Тридцатилетний журналист Льюис пишет как молодой человек,