Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че Страница 127

Интервью шло в режиме словесного спарринга. Че рассмеялся, когда его назвали "теневым мозгом революции", и заметил с улыбкой, что попытка настроить их с Фиделем друг против друга не принесет успеха; он рассердился, вспомнив о появившейся в американской печати статье, оскорблявшей его бывшую и нынешнюю жен. Он, однако, приветствовал использование в одной из статей "определения "прагматический революционер"... Я не слишком расположен к рассуждениям и не пользуюсь известностью как теоретик".

Завершил беседу он достаточно осторожным высказыванием. Когда Бергквист спросила его, какие шаги будут предприняты далее, он ответил: "Это зависит от Соединенных Штатов. За исключением аграрной реформы, все наши меры явились прямым ответом на агрессию".

В это время шла работа над отчетом (Че хотя и был председателем Национального банка, этого отчета так и не увидел), в котором сообщалось, что кубинские расходы иностранной валюты в три раза превышали валютный доход; таким образом, валютные резервы должны были оказаться исчерпанными в течение четырех месяцев.

13 октября правительство США объявило эмбарго на ввоз любых товаров на Кубу и начало полномасштабную экономическую блокаду. Сразу же последовал решительный ответ. 13 и 14 октября было национализировано 400 банков, фабрик и сахарных заводов. Вслед за этой акцией был принят закон о городской реформе, согласно которому жилье передавалось тем, кто постоянно в нем проживает, а арендная плата замораживалась. В результате Отдел индустриализации получил вдобавок к тремстам девяноста предприятиям, которые в данный момент находились под его управлением, еще двести двадцать семь, в том числе сто шестьдесят сахарных заводов и все шахты на острове.

Речь майора Эрнесто Гевары, которую передали по телевидению 10 октября, была посвящена экономическим проблемам. Он подчеркнул, что бойкот и эмбарго приведут к значительным ограничениям в снабжении населения. Со своей обычной страстной приверженностью к правде и не желая скрывать что-либо от народа, он предсказал: "Эти временные нехватки пока что не удастся преодолеть". На первых порах, когда уже готовилось это выступление, возник дефицит бритвенных лезвий, стало не хватать яиц. "Потребление заметно увеличилось, потребность в продукции сильно возросла, а мы, естественно, не в состоянии импортировать. Это касается и многих других товаров". Он предсказал также, что "некоторые отрасли промышленности окажутся парализованными". Однако его оценка состояния национализированной промышленности была оптимистической и опиралась на тот факт, что выпуск продукции на первых фабриках, перешедших в государственную собственность, увеличивался. Лишь восемь или десять из всех национализированных предприятий несли убыток, причем только три из них - значительный. "Управляющие порой творили чудеса".

В ответ на беспокойство о том, что эмбарго является прелюдией к американскому вторжению, и на известия об устроенной контрреволюционерами базе в Гватемале он сказал: "Что ж, я, как и все, считаю, что они придут. И я также верю, что... они не смогут уйти обратно. И каким же окажется конечный результат? Тем, что наша революция станет еще сильнее".

Он признался перед камерами, что больше не является председателем Национального банка. "Я простился с этой работой несколько дней тому назад". Какой после этого стала его роль в революционном правительстве? Каковы были его новые обязанности? Почему он оставил банк? На следующий день Че предстояло отправиться в путешествие, и эта поездка имела поистине решающее значение для неоперившейся революции.

28. Фабрики и дезодоранты

22 октября 1960 года майор Эрнесто Гевара через Мадрид и Прагу совершил поездку в Восточную Европу. Он возглавлял делегацию, в которую входили также Эктор родригес Льомпарт, Альберто Мора и Рауль Мальдонадо. Им была поручена миссия чрезвычайной важности: получить кредит, помощь и выход для блокированных кубинских товаров, чтобы национальная экономика острова могла выжить.

После встречи с чехословацким премьер-министром Антонимом Новотным в Праге делегация получила первый кредит в двадцать миллионов долларов на развитие транспортной промышленности, но самые важные переговоры должны были состояться в сердце сверхцентрализованного бюрократического аппарата советской империи - в Москве. Делегация прибыла туда 29 октября; а переговоры начались спустя два дня, после ритуального посещения музея Ленина.

Советский премьер-министр Никита Хрущев открыл переговоры словами: "Все, что Куба захочет, будет предоставлено". Анастас Микоян выступал в качестве гаранта переговоров. Для Советов это была геополитическая акция, а для очарованного происходящим Че - вопрос жизни или смерти его страны, столкнувшейся с ежедневно ужесточавшейся блокадой. Майор Гевара начал свое первое выступление с извинений и попросил советскую сторону проявить терпение. Он признался в том, что запросы, с которыми он прибыл, недостаточно четко сформулированы, а он сам плохо представляет себе, чего следует просить у различных социалистических стран. Мальдонадо рассказывал:

"Рабочие сессии представляли собой пандемониум. Прежде всего мы должны были организовать собственно кубинскую делегацию. Мы заняли почти целый этаж в гостинице "Советская" и отвели по особой комнате для работы с делегацией каждой из стран. Нам предстояло выяснить, чего они хотят и чего хотим мы, что тот и другой могут предложить. Советы упростили план. Все должно было оцениваться по рыночным ценам".

Че получил приглашение принять участие в праздничном па-Раде, посвященном годовщине Октябрьской революции, и там его приветствовали бурными аплодисментами. "Нечто такое, чего я никогда не забуду". Его проводили на трибуну, что было знаком высокого отличия, так как это место предназначалось лишь для глав государств и высших советских бюрократов. "И когда я поднялся туда, люди приветствовали меня громовыми криками в поддержку Кубы". Он встретился с мифом Октябрьской революции. Его беззлобность и политическая наивность позволили увидеть и фантасмагорию эгалитарной революции, и не существовавший социализм. Пройдут годы, прежде чем он сможет разглядеть печальную реальность, скрытую за авторитарным, бюрократическим и антиэгалитарным социализмом СССР.

Возможно, он и чувствовал в себе родственные связи с призраками социализма, но не желал менять своего стиля ради унылых официальных одеяний бюрократов, их серых костюмов и галстуков. Однажды, когда они направлялись на протокольную церемонию, Альберто Мора выбранил Че за то, что тот был очень небрежно одет. Че попросил прощения (!) и выпустил наружу свои брюки, заправленные в высокие ботинки. "Альберто, ты прав".