Макото Синкай. Чувственные миры гениального японского аниматора - Алексис Молина Страница 12

«Она и ее кот», и в «Голосе» персонажей дублировали сам режиссер и его девушка Мика Синохара, что еще больше подчеркивает интимный характер картин. Хотя «Она и ее кот» с антропоморфной историей любви, очевидно, не так автобиографичен, как «Иные миры», где главная пара – люди, но короткометражку можно считать личным фильмом, «письмом поддержки», адресованным «особому человеку». Как таковой, фильм, как бы пристально вы к нему ни присматривались, всегда будет сохранять некий слой смысла, герметичный для зрителей, не являющихся этим человеком, и, вероятно, только этот человек и сам Синкай могут его уловить. Но это не мешает рассказать историю обычным зрителям.

«Она и ее кот» – это, по сути, фильм о повседневной жизни, а Синкай гораздо больше интересуется деталями, чем широкими мазками. Так, привязанность Чоби к хозяйке основана на единичных объектах, которые режиссер специально выделяет. С одной стороны, есть вещи, которые Чоби вызывает в памяти: Ее прическа, запах Ее косметики и духов, ощущение Ее руки на голове или «приятный» звук ее туфель. Тот факт, что он – кот, оправдывает его гиперчувствительное внимание. Но это тем более интересно, что его сверхчувствительность сопровождается серией замедленных сцен или стоп-кадров с безобидными вставками вроде телефона на комоде, Чоби, лежащего на солнце между гладильной доской и рубашкой, прогноза погоды или нескольких сцен, где Она наносит макияж. Сам кот признается: «Я не знаю деталей Ее работы, мне это неинтересно. Главное – это жесты, рутина, ощущения». Вот где кроются чувства нашего рассказчика, и это ключевая идея Синкая, который никогда не перестанет искать в своих фильмах возможность извлечь эмоции из мелочей.

Именно на эти детали обращает внимание Чоби, когда Она уходит на работу. «Мимо проплывает запах, напоминающий о кустах, промокших под утренним дождем». Теперь, когда это уже не его хозяйка, а воплощение мира, в действие вступает механизм чувственного внимания: в переходе к черному, ведущему к третьей части, звук цикад возвещает о переменах не в меньшей степени, чем смена сезона. Другими словами: в Ее отсутствие Чоби остается гиперчувствительным, гипервосприимчивым к окружающему миру, к его запахам и звукам. Эта сверхчувствительность не повсеместна, его поражает не любой запах, а запах дождя. Это запах, который «напоминает» ему о чем-то, и не зря, ведь зритель знает, что это запах, наполненный историей, возвращающий его в матричный момент встречи с Ней. Рисуя физическую и чувственную картину сезона дождей, Синкай использует обилие деталей, которые он применяет для передачи ощущений как инструмент для усиления связи между Чоби и Нею. И хотя в фильме рассказывается история героя, одержимого своими отношениями и не воспринимающего ничего, кроме хозяйки, он не изолирован от мира. Напротив, мир постоянно возвращает его к любимому человеку, и за каждым образом в фильме, кажется, стоят два повествования: любовь Чоби к своей хозяйке и любовь, которую он (или Синкай) испытывает к миру. Если каждое облако, каждый запах, каждое ощущение – это возможность спроецировать самого себя на Другого, если мир – это своего рода тигель для любви и образ, в котором любимый всегда кажется существующим, то верно и обратное. Каждая мысль о любви – еще и возможность сказать что-то о мире, красота которого кажется такой же сладкой, как сама любовь.

Таким образом, как и «Иные миры», «Она и ее кот» – фильм со множеством смыслов, рассказывающий о повседневной жизни женщины и ее кота не меньше, чем о невозможной истории любви и течении времени сквозь сезоны года. Это картина, объединяющая степени прочтения на эмоциональном уровне и оставляющая, независимо от того, как вы поняли и восприняли ее историю, маленький неизгладимый след в сердце. «Мы любим этот мир», – в унисон говорят Чоби и Она. Можно не сомневаться, что вслед за Ней и ее котом зрители полюбят его хотя бы немного больше. Когда три года спустя, покинув Falcon Games, чтобы полностью посвятить себя новому фильму, Синкай представит «Голос далекой звезды», цвет и блики станут лишь дополнительными инструментами, чтобы сублимировать эту любовь и еще больше наполнить смысловые слои содержанием.

Первая разлука, первая скорбь

«Голос» – меланхоличный фильм, где научная фантастика всегда используется как контрапункт к кусочкам повседневности. И хотя это противопоставление придает фильму некоторый контраст, есть еще одна тема, открывающая новые возможности для его прочтения и помогающая придать ему насыщенность: разлука.

В «Иных мирах» уже был сюжетный поворот, который указывал на то, чем станет «Голос». «Но есть кое-что, с чем я не могу смириться… Что однажды ты найдешь свою настоящую вторую половинку». Вторая часть реплики героини обрела большую силу благодаря синкаевской науке замедления[21] и стала настоящим ударом – как гром среди ясного неба. Она выявила мрачную часть, где разыгрывались эмоциональные колебания, наводящие на мысль о возможности конца любви. В фильме «Она и ее кот» Синкай также инсценировал разлуку или, по крайней мере, дистанцию в четвертой части. Там Чоби, ослепленный своей любовью, стал чужим для Ее боли, его идеализированный образ героини не позволял ему представить, что Ее нельзя любить. В этой части его любовь стала препятствием для понимания Другого, выстроила стену между персонажами и создала десинхронизацию. Однако именно в этой части проявился самый оптимистичный жест фильма, когда Чоби, вняв словам хозяйки, начинает вместо нее предложение: «Есть ли кто-нибудь?» – и повторяет его до тех пор, пока девушка наконец не закончит его: «Есть ли кто-нибудь, кто может мне помочь?» После распада их «пары» этот отрывок передает сопереживание и даже наводит на мысль, что слова Чоби могут стать спусковым крючком для Ее слов.

В каждом случае, однако, разлука была быстро обозначена, едва нам намекали на нее. В «Голосе», напротив, она лежит в основе сюжета, который в значительной степени поляризует расставание. Имеются в виду наземные сцены, в которых Нобору остается один, а окружающий мир ассоциируется с его прошлым. Прошлым, которое он разделяет не только с Микако, но и со зрителем: перекресток, где он теперь в одиночестве ждет поезда, лестница, у подножия которой он бросает другую девушку, или автобусная остановка, где он получает сообщение спустя год молчания. Инсценируя ожидание молодого человека и обозначая отсутствие Микако (например, показывая его прислонившимся к столбу и обращенному к небу), режиссер заставляет нас почти физически ощутить, как оба они растут с пустотой в жизни. Пустотой, которую не могут заполнить их телефоны, даже если показать, что на Земле или в космосе они почти всегда смотрят на свои экраны. В данном случае научная фантастика – не просто