Анри Труайя - Алеша Страница 12

– «Источник» Энгра.

Все на мгновение замерли. Как будто бы нежная обнаженная модель картины с наклоненным кувшином села среди гостей. Алексей понял, что совершил оплошность, открыв свои тайные мысли. Мальчик его возраста не имел права интересоваться женским телом. Месье Гозелен многозначительно улыбнулся.

– Это прекрасное произведение, – сказал он. – Одно из наиболее удачных этого художника.

– Но слишком академичное! – заметила Жизела, дерзко усмехнувшись. Алексей не знал значения слова «академичное». Тем не менее он презирал Жизелу за то, что она иронизировала над картиной. Задира заставляла его защищаться.

– Что же вам на самом деле понравилось в «Источнике»? Сюжет, девушка, фактура?

– Все, – сказал он, сдерживая раздражение.

– Туманно!

– Нет, правда. Я считаю… Я считаю, что это очень хорошо… Вот…

От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Месье Гозелен сменил тему разговора. Принялись обсуждать меры, которые собирался предпринять Раймон Пуанкаре для спасения франка. За обсуждением этой важной проблемы дождались десерта. Кофе выпили в столовой. После чего мальчики имели право уйти. Жизела, само собой, осталась в кругу взрослых.

Оставшись в комнате наедине с Тьерри, Алексей дал волю своей досаде:

– Я дурак!

– Да нет, старик! Нужно всегда говорить то, что думаешь. Ты прав в отношении «Источника». Эта картина и меня заставляет мечтать. Я напрасно стараюсь из принципа презирать женщин, признаюсь, что в некоторых случаях я сдаюсь. Но самое ужасное – это то, что девушка с изящной походкой, позировавшая Энгру, была, наверное, проституткой и спала с ним в мастерской. Меня интересует только это – спала. Остальное ерунда. Жду случая, чтобы проветриться с какой-нибудь путаной. Даю себе еще год, а потом попробую. Что ты думаешь о моей кузине?

– Она хорошая, – пробормотал Алексей. Однако не очень уверенно.

– Что это значит – «она хорошая»? Признавайся сразу же, что она тебя раздражает!

– Похоже, она высокого мнения о себе.

– Она старается казаться педантичной. Но на самом деле это отличная девчонка. И неглупая к тому же. В прошлом году она сдала экзамены на степень бакалавра…[6] «Женщина в основном занимается поисками самой себя» – так говорил отпетый ловелас Виктор Гюго.

«Еще одна фальшивая цитата!» – подумал Алексей с восхищением. И спросил:

– Что она делает?

– Ходит в школу в Лувре, думаю. Но в основном флиртует. Ищет мужа…

В дверь постучали. Это пришла попрощаться Жизела. Она уходила раньше родителей. С воздушной грациозностью она поцеловала Тьерри в обе щеки и протянула руку Алексею.

– Не сердитесь, – сказала она. – Я вас завела с «Источником». Но ваше пристрастие к этой картине было таким забавным! Я не смогла сдержаться. Я невыносима! Тьерри, наверное, сказал вам об этом…

– Да нет, – пробормотал Алексей. – Напротив…

Она посмотрела на него так весело, с такой радостной улыбкой, что он смутился. Когда она исчезла, он сказал себе, что плохо подумал о ней. Девушки, конечно, большие насмешницы, чем парни. Рядом с ними никогда не знаешь, с какой ноги танцевать. Это, несомненно, один из секретов их обаяния. Неожиданно Тьерри сказал:

– Что ты будешь делать летом на каникулах?

– Не знаю… ничего…

– Останешься в Париже?

– Наверное.

– А мы поедем в От-Савуа, в Сен-Жерве, как каждый год. Это в горах. Там так здорово путешествовать. Ты мог бы поехать с нами на несколько дней…

Алексей воскликнул вне себя от радости:

– Это было бы… это было бы великолепно!

Он уже видел себя в компании своего друга в еловом лесу, на крутых горных тропинках.

– Еще есть время подумать, ведь сейчас только март, – продолжил Тьерри. – Но ты уже можешь поговорить со своими родителями. А я поговорю с моими. Удивился бы, если бы они мне отказали. Ты им понравился!

Вернувшись домой, Алексей сообщил матери о предложении Тьерри. Она обрадовалась и заволновалась. Отдых в горах предполагал некоторые расходы на одежду и минимум карманных денег. А семейный бюджет в этом году был очень скудным. Речь даже шла о том, где найти денег для оплаты учебы за полгода. Управляющий лицеем выражал нетерпение.

– Давай немного подождем, – заключила она. – Дай бог, чтобы отец заработал. Я была бы так счастлива, если бы ты смог поехать со своим другом!

Алексей спустился на землю. Когда отец вернулся из города, Елена Федоровна не сказала ему о планах сына. И Алексей понял, что, настаивая, он задел бы гордость родителей. В самом деле, его место было дома, и ни в каком другом месте.

В тот же вечер, после ужина он решил заполнить свою «тетрадь-дневник». Сюжет не оставлял теперь сомнений – посещение Лувра. Однако он не станет рассказывать об «Источнике» Энгра. В классе над ним посмеются. Он опишет другие картины. Выбор очень широк. На скорую руку он, скучая, выполнил задание, перечитал написанное, лег в кровать и погасил ночник. Однако спать не мог. Он думал то о девушке «Источника», то о Жизеле. Они – обнаженные – мелькали перед его глазами. Вдруг он почувствовал, как внизу живота побежали мурашки. Его тело напряглось, застыло от желания слиться с неизвестной плотью. Едва сдерживаясь, чтобы не обмочить белье, он помчался в туалет. Страсть охватила его, глаза округлились, рот открылся. Потом, успокоившись, освободившись, он вернулся в комнату и постарался забыть это проявление несвоевременного сладострастия. Однако оно еще долго преследовало его, прежде чем он смог заснуть.

На следующий день в лицее Тьерри сказал ему:

– Мои родители будут рады, если ты поедешь с нами в Сен-Жерве. А твои, ты их спрашивал?

– Да.

– Ну и что?

– Они тоже очень рады, – ответил Алексей с усилием. И, боясь, показаться слишком категоричным, добавил:

– Думаю, что все так или иначе устроится… В любом случае спасибо тебе…

Горло сдавило при мысли о том, что в последний момент, конечно же, придется отказаться от великолепных каникул с другом в горах. И он даже не сможет назвать причину, из-за которой откажется. Остатки честолюбия запрещали ему говорить о затруднительном положении его родителей. В который раз он до кончиков ногтей почувствовал себя сыном эмигранта.

Два дня спустя – еще одна неприятность. Он получил плохую оценку за рассказ в «тетради-дневнике» о визите в Лувр.

– Банально, – сказал месье Колинар. – Вы перечисляете картины и ничего не говорите о них. Такое впечатление, что вы ничего не видели, ничего не испытали среди стольких шедевров!

Эта критика окончательно убедила Алексея в том, что он, конечно, может продолжать интересоваться книгами, но настоящим писателем никогда не станет. Он совсем не огорчился, так как знал, что лишь пример и настойчивость друга заставляли его мечтать о литературном будущем. А Тьерри отметили за оценку холста Рембрандта. Это было справедливо.