Предатели - Валерий Николаевич Сафонов Страница 12

Вот что вспоминал о первых допросах Люшкова бывший начальник военной разведки в Сеуле Матасаки Онухи: «Допрос проходил в здании штаба, в комнате для высоких гостей… Люшков был человеком среднего телосложения, среднего роста, с усиками, как у Гитлера, волосы на голове курчавились и были взлохмачены. По лицу генерала было видно, что возбужден и напряжен. По документам Люшкову было 38 лет, но выглядел он старше. Первый допрос продолжался до ужина и носил формальный характер. Возраст, профессия, мотивировка побега и т.д. Что касается мотивировки побега, то было сказано, что побег продиктован опасениями в связи с чистками по приказу Сталина. После допроса сели за обеденный стол. На ужин была подана традиционная японская пища. Люшков, видимо, оказался голоден и без какого-либо неудовольствия съел все, хотя впервые пробовал японские блюда».

Во время второго допроса Люшков выдвинул условия, на которых он согласен был сотрудничать с японцами. Он требовал обещаний освобождения и возможности выезда в третью страну, возвращения изъятых у него денег, а также выплаты дополнительно 500 тысяч японских иен и обеспечения ему безопасности на весь период пребывания в Японии. Также бывший комиссар ГБ 3-го ранга просил получить подтверждения того, что его семья успела бежать в Финляндию. Если же хоть одно условие не будет выполнено, Люшков обещал держать свои секреты при себе.

Японцы пригрозили перебежчику, в случае молчания он будет либо предан суду за незаконный переход границы, либо депортирован в Советский Союз. На эти угрозы Люшков, как вспоминал Матасаки Онухи, «не меняясь в лице… сказал, что, если подобное произойдет, японской армии, видимо, впоследствии придется раскаиваться, и спокойно пояснил, что 500 тысяч иен – небольшие деньги по сравнению с затратами на войну в Китае. Я сказал, что сам не уполномочен принять такие условия. В ответ Люшков заявил, что в таком случае не скажет больше ничего до подтверждения его условий. И хотя я убеждал его, что японская армия ничего плохого не сделает, все это напрасно. Поэтому и на втором допросе он ничего не раскрыл». Тем временем в Сеул прибыл представитель 2-го отдела Квантунской армии подполковник Тацуро Утагава. Он ознакомился с протоколами первых допросов, дополнительно опросил Люшкова и забрал его с собой в штаб Квантунской армии.

В Харбине Люшков практически все время проводил на допросах. Его шантаж японцев оказался бессмыслен, и он был вынужден уступить требованиям своих новых хозяев. Он стал выдавать всю известную ему информацию о военном и политическом положении в Советском Союзе[26].

По свидетельству бывшего офицера 5-го отдела японского Генштаба Коидзуми Коитиро: «Сведения, которые сообщил Люшков, были для нас исключительно ценными. В наши руки попала информация о вооруженных силах Советского Союза на Дальнем Востоке, их дислокации, строительстве оборонительных сооружений, о важнейших крепостях… В полученной… информации нас поразило, что войска, которые Советский Союз мог сконцентрировать против Японии, обладали, как оказалось, подавляющим превосходством…» Офицеру японского Генштаба вторил и начальник разведывательного отдела Корейской армии Матасаки Онухи: «В его информации было такое, что являлось для нас серьезным ударом. Советская Дальневосточная армия неуклонно наращивала свою мощь, а… японская армия… совершенно не была готова к военным действиям с Советским Союзом»[27].

Вскоре Люшкова перевезли на самолете в Токио. В японской столице его вначале передали в распоряжение специального отдела безопасности Министерства внутренних дел, а затем вновь вернули военным разведчикам. Для уединенного и безопасного проживания ему был выделен небольшой особняк в токийском районе Кудан. Допросы Люшкова продолжились. Теперь их вели сотрудники специальной группы, состоявшей из представителей военной разведки и иностранного отдела МВД (главным образом специалистов по Советскому Союзу). В дальнейшем эту группу в донесениях японского разведывательного сообщества стали именовать «конторой Кудан», по месту ее постоянного нахождения[28].

Представленные Люшковым сведения позволили руководству Японии по-иному взглянуть на своего западного соседа. Сведения Люшкова о том, что Советский Союз намерен дождаться момента, когда Япония истощит свои силы в войне с Китаем, а затем осуществить на нее нападение, во многом изменили внешнеполитические и военные планы Японии.

После того как Люшков был переброшен в Токио, начальник восьмого отдела Кояма Ясуо решил использовать его для активизации антисоветской пропаганды. Его назначили старшим консультантом в совершенно секретном отделе, который занимался пропагандой, разведкой и психологической войной против СССР. «В ноябре 1937 г. было утверждено распределение обязанностей между управлениями центрального аппарата императорской армии в военное время. В соответствии с этим распределением «ведение пропаганды, организация подрывных действий и контрразведка возлагаются в основном на начальника второго отдела с привлечением в необходимых случаях к выполнению этих функций начальника восьмого отдела, начальника управления информации и других работников». Таким образом, ведение пропаганды возлагалось на Кояму.

Восьмой отдел составил проект пропагандистских мероприятий, а организация их проведения была возложена на управление информации военного министерства. В этом управлении имелся отдел планирования, который также составлял различные планы пропагандистских мероприятий. Однако в случае с Люшковым эти планы были разработаны восьмым отделом, а выполнялись они управлением информации, поскольку Кояма рассчитывал использовать бегство Люшкова в целях развертывания антисоветской пропаганды в международном масштабе.

Отдел планирования управления информации принял предложения Коямы и приступил к их реализации. 1 июля японским корреспондентам, аккредитованным в пресс-клубе военного министерства, была передана информация о бегстве Люшкова. Одновременно эта же информация была распространена иностранными телеграфными агентствами Ассошиэйтед пресс, Юнайтед пресс, агентством Байас, ДНБ, а также опубликована в выходящей в Японии на английском языке газете «Джапан адвертайзер». Сообщения вызвали громадный отклик. Задачей этой пропагандистской акции было показать тоталитарный характер сталинского режима, убедить всех в опасности коммунизма. Цель была достигнута. В американских и немецких газетах также появились статьи, осуждающие сталинский режим произвола и насилия»[29].

2 июля 1938 г. газета «Токио Асахи Синбун» опубликовала сообщение о том, что 13 июня в 5 часов 30 минут в районе Хунчунского полицейского отряда на маньчжурско-советской границе в провинции Узяндао два сотрудника маньчжурской полиции Хван Ду-син и Ким Ен-ден задержали неизвестного человека, одетого по-европейски.

Полицейские корейцы дополнили это сообщение, рассказав, что, закончив обход вверенного им участка, они возвращались в штаб полицейского отряда, откуда должна заступить новая смена. В метрах пятнадцати с передней стороны от штаба полицейского отряда они заметили блуждающего джентльмена в европейском костюме. Они поняли, что это необыкновенная личность. Полицейский Ким Чан-Чи немедленно направился в штаб полицейского отряда, чтобы доложить о нарушении границы, двое других, пользуясь утренним туманом подкрались к джентльмену,