Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че Страница 113

должностными лицами в правительстве Батисты, была конфискована.

Где-то в середине марта Че написал своему другу Альберто Гранадо: "Я обнимаю тебя так крепко, как только способен один крошка-мачо1, сохраняя благоразумие, обнять другого". Он сообщал, что намеревался отправиться в Венесуэлу вместе с Фиделем, но "болезнь держит меня в кровати". Однако уже неделю спустя он поднялся и присутствовал на встрече правительства, которую Фидель провел 9 апреля. В ней приняли участие министры правительства, высшие партизанские командиры и лидеры Движения 26 июля. Несмотря на важность встречи, которая, по-видимому, проходила в накаленной обстановке, о ней почти не сохранилось документальных свидетельств. Именно тогда возникла напряженность в отношениях между тремя группами: левым крылом, во главе которого стояли Че и Рауль (последний был искренним социалистом и сочувствовал НСП); правым крылом, которое поддерживали "умеренные" члены правительства, связанные в ряде случаев с аграрной олигархией, и вторым левым крылом Движения 26 июля, представленным главным образом кадрами с Равнины, такими, как Карлос Франки, Фаустино Перес, Марсело Фернандес и Энрике Ольтуски. Эта последняя группа, относительно независимая от Фиделя, соединяла свой антиимпериализм с сильной критикой коммунистов, которых она считала косными сектантами. Фидель, подчеркнуто не вступавший в конфронтацию, держался "над схваткой". Он был бесспорным лидером революции, за которым шли и Повстанческая армия, и большинство населения. Его отношение "к людям, благосостояние которых - первая из его забот, и строгая приверженность принципам являются ключами к пониманию того фанатического приема, который он встречал повсюду, куда бы ни шел".

Среди обсуждавшихся тем был и вопрос о приостановке судебных процессов против военных преступников. Медленный ход некоторых процессов подвергался критике; эта проблема служила одной из основных причин как внутренней напряженности, сохранявшейся на Кубе, так и нарастания трудностей в международных отношениях. Другим сложным моментом был недостаток юридических гарантий. По словам Франки, при обсуждении этой проблемы произошло столкновение между братьями Кастро - одно из немногих, о которых мы знаем: Фидель предложил прекратить казни, а Рауль резко возразил против такого решения.

О том, обсуждалась ли вообще центральная проблема - содержание и глубина будущей аграрной реформы, а если обсуждалась, то каким образом, - информации практически не сохранилось. Но, вероятно, следует согласиться с тем, что напряженность в отношениях между революционерами, возникшая на первом году революции, была на самом деле намного сильнее чем утверждает позднейшая кубинская история. Мнение Че о Камило Сьенфуэгосе, похоже, косвенно подтверждает это предположение:

"За каждым из нас - по крайней мере, за большинством - с давних времен водится множество грешков, в которых можно было бы признаться: тут и взаимные подозрения, и недоверие, и даже случайные злые шутки; мы считали свои цели совершенно справедливыми, но наши методы часто бывали неверными. Однако ни в коем случае нельзя сказать, что Камило использовал какой-либо из них неверных методов намеренно".

Несколько отстранившись от напряженных отношений в среде революционеров, Че посвятил себя двум проектам средств информации, которые много значили для него: независимому агентству новостей "Пренса Латина" ("Латинская пресса") и журналу "Верде оливо" (зеленая, или неспелая маслина - так называется один из оттенков защитного цвета, в который была окрашена форма бойцов Повстанческой армии). "Пренса Латина" явилось детищем латиноамериканских корреспондентов, побывавших в Сьерра-Маэстре, а материально его поддерживал мексиканский промышленник Кастро Ульоа. Среди лидеров агентства столь же важную роль, как Че и Ольтуски, который был в то время министром связи, играл Масетти. Че был главным двигателем не только в идеологическом смысле, но и в решении организационных проблем и обеспечения стратегической информацией. Он активно участвовал в работе и часто без предупреждения наносил ночные визиты в агентство. Аргентинский писатель Родольфо Уолш, также один из участников проекта, вспоминал несколько лет спустя:

"Мы в "Пренса Латина" никогда не знали, когда собирается появиться Че. Он просто-напросто обнаруживался... Единственным признаком его присутствия в здании были двое кампесинос, одетых в великолепную форму Сьерры. Один занимал место около лестницы, а другой, с автоматом в руке, перед кабинетом Масетти".

Агентство печати начало обретать форму в апреле, но не приступало к работе еще три месяца.

Днем рождения "Верде оливо", официального журнала Повстанческой армии, считается 10 апреля, когда было напечатано несколько публикаций Че и Камило. Журнал, который Че представлял себе в качестве рупора левого крыла Д26, увидел свет при очень сложных обстоятельствах. Источником его финансирования были средства, собранные бойцами. Он печатался в различных типографиях во время простоев, причем бумагу и краску для журнала жертвовала та или иная газета. Выход "Верде оливо" почти сразу же повлек за собой ухудшение и без того натянутых отношений с частью наиболее консервативных армейских кадров вроде Убера Матоса, военного губернатора Камагуэя, который называл журнал "Рохо (красная) оливо" и саботировал его распространение.

В конце апреля и начале мая Че принял участие в демонстрации рабочих-табачников, находившихся под сильным влиянием НСП, и получил поддержку в своей работе над аграрной реформой. Он также выступил по телевидению, где говорил, что Куба должна поддерживать дипломатические связи со всем миром (держась в стороне от "холодной войны"), посетил Сантьяго-де-Куба, где выступал в университете, принял участие в первомайском параде в Матансасе в честь революционера тридцатых годов Антонио Гитераса и встречал Фиделя, когда тот возвратился из поездки по Латинской Америке.

О встречах Че с Фиделем, происходивших в то время, не сохранилось никаких записей, но, несомненно, их главной темой была аграрная реформа. Существовало очень много предположений по поводу содержания намеченной реформы. Фидель рассматривал ее в качестве не только изначального ответа на потребности кампесинос, но и средства, позволяющего разрешить сомнения различных сил, из которых в то время складывался революционный фронт. Франки говорил, что Фидель откладывал сообщение о своем решении по этому вопросу для того, чтобы его обнародование оказало как можно более сильное воздействие на обстановку в стране. Нуньес Хименес, с другой стороны, считал, что Фидель затягивает время, чтобы предварительно подготовить общественное мнение.